Он не понимает ее народ. Для него Албания только противоестественная жестокость, а она заставила его все это терпеть.Эсме посмотрела на свои дрожащие руки. Прекрасные, сказал он. Хотя они коричневые и твердые. Руки, пригодные для работы, для драки. Не прекрасные. И никогда такими не будут.Что бы он подумал, если бы узнал, зачем она тащит его за собой в Тепелену, к чему подвергает таким трудностям? Если бы догадался, что руки, которые он назвал прекрасными, скоро обагрятся кровью?Боже милостивый, пусть он никогда не узнает правды! А главное, чтобы этот человек не догадался, как его великодушие поглотило ее сердце и отравило бесстыдными желаниями.Масляная лампа брызгала и коптила, воздух отяжелел, и гулко билось сердце. Эсме хотела бы спастись бегством — куда-нибудь далеко, где могла бы снова свободно дышать, а с души свалилась бы эта тяжесть.Ho это было невозможно. И все равно Эсме должна, обязана убежать от влекущей близости его худого тела. Нужно просто встать и перейти через комнату. Она нагнулась, чтобы накрыть его одеялом.Он пошевелился и вздохнул. Глаза открылись — два темных омута, — и рот изогнулся в сонной улыбке.— У тебя прекрасные руки, — тихо сказал он. Потом поймал ее дрожащие пальцы и поднес к губам. Он поцеловал костяшки, и у нее оборвалось сердце.«Нет», — приготовились сказать губы, но она промолчала.И еще раз — нет, когда он повернул ее руку ладонью вверх, — и снова ни звука. Надо сказать «нет» или признать свой позор; но она уже и так покрыта позором, потому что не может выговорить это простое слово.Его губы утонули в теплой ладони, и Эсме задержала дыхание, прислушиваясь к чувству острого, как стилет, удовольствия. Он покрывал ее руки легкими, томительными поцелуями, подбираясь к запястью, где бился предательский пульс. Ему хватило мгновения, чтобы прочесть шумящее послание ее сердца. Губы наконец ее отпустили, и звенящие толчки прекратились. Она приказала себе уходить, но настойчивый серебряный взгляд приковал ее к месту.— Ты мне нужна, — прошептал он, поднял руки и притянул ее к себе.Маленькое тело упало на него без борьбы, хотя у нее были все причины сопротивляться. Она знала, что он сильный и ловкий. Она также понимала, как одно его прикосновение отправит все эти причины на бойню и разметает их останки по ветру.Без протеста и борьбы она пошла на бесчестье — тем большее, что ей было известно, что он за человек и чего добивается. Но сердце запрыгало от радости, когда его руки вплелись ей в волосы и притянули к себе.Она закрыла глаза, и он одарил ее долгим поцелуем, от которого мир вокруг бешено завертелся. Под волосами его пальцы чертили полосы звенящего тепла, отчего мысли разлетались, как искры из горящей печи. К телу прижималось его твердое тело, и в ответ все ее мускулы тянулись к нему, как железо — к огню и наковальне. Язык ластился к губам, и, послушная нежному призыву, Эсме приоткрыла рот.Прохладный вкус был шоком, но только в первое мгновение, а потом ее затопила волна темного наслаждения. Его язык соприкоснулся с ее, это было ощущение порочного секрета. Она впитывала вкус греха, он был изысканно опьяняющим. Душа наполнилась предательской сладостью, коварной отравой. То, что она попробовала губами, было грехом, порочностью его сердца. Хотя он прекрасен, как бог, Эсме знала, что не в рай он ее ведет. Здесь, в темноте, гремели барабаны, предвещая опасность. Но ей казалось, что она желала этого всю жизнь.Рот отпустил ее губы и прочертил огненный след по щеке к уху, спустился к пульсирующей жилке на шее, Эсме задохнулась и открыла глаза. Но порочная тайна проникала под кожу в тех местах, где ее касался поцелуй, она захватила ее целиком, заставила забыть обо всем на свете. Темное наслаждение растеклось по телу, и она вздохнула. Да. Так. Его рот… греховный шепот плоти… цепочка легких поцелуев, языки огня на плече… шорох рубашки, сползавшей все ниже и ниже… прохлада ночного воздуха, окатившего обнаженное тело.Но очень скоро воздух нагрелся и стал смутно-дымным от мужского запаха. Его гладкие пальцы с болезненной медлительностью спустились на голую грудь. «Да. Трогай мня. Сделай меня прекрасной».Она и стала прекрасной, мягкой, как бархат, потому что темный бог преобразил ее своими ласками. Она хотела быть такой всегда. Тело потянулось навстречу ему, крича о желании растаять и измениться. В его руках она бы перешла в жидкое состояние, он бы переплавил ее в богиню красоты.Он отстранился, но она все еще чувствовала на себе тепло его дыхания.— Ты прекрасна, — хрипло произнес он.Да. Такой ее сделал он, хотела сказать Эсме. Но не могла. Она больше не была Эсме, она была жидкостью, горячим ручьем наслаждения, крутящимся вокруг него. Она обвила его руками за шею, вплела пальцы в шелковые кудри.Он содрогнулся, придвинулся ближе и поставил колено меж ее ног. Руки скользнули по бокам, он опустился над ней и языком провел извилистую дорожку к пику груди. Теплый рот погрузился в нежную плоть, вытягивая из Эсме все силы, и затопил таким восторгом, что она застонала. Ручеек наслаждения превратился в бушующий ноток. Она крепче обняла его, прижалась всем телом, требуя перейти от нежности к чему-то большему.Руки прошлись по всему телу, он что-то пробормотал, она не разобрала что. Он придавил ее спиной к ложу и нашел рот. Снова и снова язык вонзался в нее, ее качали огромные волны, грозя разбить о берег. На этих волнах она вздымалась все выше и выше, не находя облегчения. Она не хотела прерываться, но если она не остановится, то умрет.Беспокойные руки гладили грудь, бедра, спустились ниже, к интимному месту между ног. Она понимала, что так и должно быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116