Быстро замотавшись в одеяло, она тихо проговорила:— Я еще не одета.— И не надо. Племянник, то ли кузен, то ли внук или кем он там приходится нашему хозяину, дал тебе чистую рубашку, в которой будешь спать. — Дверь приоткрылась, и он просунул рубашку.Пылая, Эсме схватила ее и торопливо натянула через голову. Рубашка доходила ей до колен.— Все, теперь я в приличном виде, — сказала она и вдруг почувствовала себя очень глупо. Ей не нужно его одобрение. Какая ему разница, чистая она или грязная? Она безобразная маленькая дикарка, его гид и переводчица — вот и все.За дверью Вариан медлил. Вокруг полно места. Может, оставить комнату ей? До мужчин далеко, опасность ей не грозит. Но ему не хотелось оставлять ее одну. Она так одинока в мире… и так молода.Не надо было ее дразнить. Она хоть и молодая, но не ребенок. Он тем более. Он не старший брат, которому разрешается ее потискать. Вариан Сент-Джордж давным-давно потерял невинность. Но когда погладил ей ножку, поразился тому, как забилось сердце. А этот тихий, смущенный голос… Она должна была почувствовать или угадать по глазам.«Не важно», — сказал он себе. Она не поняла, не могла понять. Он сделал вид, что ничего не произошло. Ничего. Только у него в мозгах, которые явно сдвинулись. Что неудивительно в нынешних обстоятельствах.Он откинул занавеску, вошел — и остолбенел.Эсме стояла у огня, напряженная, с вызывающим видом и пылающим лицом. Если бы она подозревала, что высвечивает огонь под прискорбно тонкой рубашкой, она бы покраснела еще больше. Надо будет ей сказать. Вполне по-джентльменски. И скажет, вот прямо сейчас возьмет и скажет! Но Господи, как же она хороша! Холмики крепких юных грудей, воздушная талия плавно переходит в округлости, которые стекают к изящным бедрам и твердым, но нежным ножкам…Короче, она нимфа, которой позавидовала бы сама Артемида.С запозданием Вариан увидел, что под его восхищенным взглядом она нервничает. Черт, он надеялся, что это не так заметно.— Ты… такая тоненькая, — сказал он.— Папа говорил, что в его семье все женщины поздно развивались. — Она подняла голову. — Я еще вырасту.Вариан подумал, что лучше бы ей такой и оставаться. Вслух он сказал:— Конечно. У тебя впереди уйма времени. — Он подошел к койке, чтобы взять из кучи спальных принадлежностей подушку и пару одеял.— Моя подруга выросла на два дюйма между первым и вторым ребенком, — с вызовом заявила Эсме.— Твоя подруга? — Он повернулся к ней, бессознательно прижав к животу подушку. — Во сколько же лет у вас выходят замуж?— В двенадцать, тринадцать, четырнадцать. — Она пожала Плечами. — Часто помолвку делают при рождении, а Женятся, когда девушка достигнет возраста, когда может рожать. Но Джейсон так со мной не сделал, потому что это не в обычаях его страны.— И слава Богу. — Вариан положил подушку и одеяло поверх того, которое она уже расстелила возле печки. — В Англии девушки ждут, когда им исполнится восемнадцать, и потом уже выходят на ярмарку невест — по крайней мере так заведено в высших слоях общества. Но я думаю, что даже в этом возрасте они еще не настолько взрослые, чтобы стать матерью.Ее взгляд стал задумчивым.— Да, их хорошо защищают. — К его облегчению, она отошла от печки к койке и, взглянув на него, нахмурилась. — На полу вам будет холодно, — сказала она, не сводя глаз с кровати.— Дорогая моя девочка, вчера я спал в промокшей палатке при тайфуне.— Но по обе стороны от вас были тела, которые вас согревали.«Не вовремя она об этом напомнила», — подумал Вариан. Спать рядом с ней было бы уютнее, но сегодня у него нет компаньона в лице Петро, и нынче он впервые испытал беспокойное чувство к очень юной и невинной девушке. Может, в нем взыграют те же, а то и еще более сластолюбивые мечты, чем несколько дней назад, когда он во сне допустил вольности? Но тогда она оказалась под прочной защитой своих грубых шерстяных одежек. А сейчас не будет почти ничего между ее невинной плотью и его похотливыми руками. Нет, об этом нельзя даже думать.— Мне будет тепло от печки, — сказал он. — Эсме, я действительно не хочу спать на кровати. Считай это, ну, компенсацией. За то, что я недавно тебя так грубо толкал, — торопливо объяснил он. — И за то, что был таким несносным компаньоном в пути и скорее всего буду и дальше.На ее обычно серьезном лице появился намек на улыбку.— Кровать — это реванш, эфенди?— Так точно.Тихонько усмехнувшись, она влезла на кровать и села в своей излюбленной позе Будды.— В таком случае буду вовсю наслаждаться. Здесь очень мягко, — добавила она.Вариан вздохнул и снял сюртук.— Я думаю. — Он размотал шарф и бросил его на пол.— У вас замерзнет шея, — сказала она.— Ты хочешь, чтобы я себя задушил? И вообще, ты собираешься сидеть и смотреть, как я буду раздеваться?— Я не знала, что вы разденетесь совсем. Вам будет очень холодно. И к тому же неприлично раздеваться, не погасив свечу.— Искать в темноте пуговицы — утомительное занятие. Может, ты просто сунешь голову под одеяло? Или ты желаешь полюбоваться моей мужской красотой? — поддел он.Он ожидал, что она вспыхнет, но она холодно посмотрела на него, потом невозмутимо подтянула одеяло и легла, отвернувшись к стене.— Петро был прав, — язвительно заметила она. — У вас нет ни капли скромности. И вы тщеславны. Это меня нисколько не удивляет, после того как я увидела, что женщины пьянеют от вашего вида. — Она зевнула. — А впрочем, если хотите расхаживать по комнате голым, — ваше дело. Движение поможет вам согреться.— Какую пикантную картину ты нарисовала, — сказал он, невольно ухмыляясь. — Двенадцатый барон Иденмонт скачет в чем мать родила, как…— Как фавн, — подсказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116