В какой-то момент она попыталась сказать себе, что должна бросить вызов отцу, отказаться выполнять его волю, сбежать и рассказать властям о том, что сделал Нортроп Вандерхоф. Ремингтон хотел, чтобы она боролась, он не одобрил бы ее стремления уйти в себя так же, как она поступила когда-то, когда считала, что он ее предал.
Но Оливия понимала, насколько бессмысленно обращаться в полицию, даже если она сбежит. У нее не было никаких доказательств. Никто, кроме Кэсуелла и отца, не видел Ремингтона в «Роузгейт» той ночью. У нее не было даже доказательств того, что она хорошо знала Ремингтона. Окружающим известно было только об их мимолетной встрече! Ей не осталось ничего… Ничего, кроме жизни без него.
Ей очень хотелось увидеть матушку, но и Анне не позволяли к ней приближаться. Если бы она могла уткнуться матери в колени и выплакаться! Может, тогда боль в груди стала бы не такой нестерпимой. Может, тогда ей удалось бы отыскать в душе хотя бы искорку жизни.
По ночам в темной комнате она лежала, уставившись в потолок, и вспоминала «Блю Спрингс». Тетушку Аманду, Сойера, Мак-Грегора, Мисти, Лайтнинга. И Ремингтона… Она вспоминала свою жизнь в Айдахо. В короткие мгновения сонного забытья Либби казалось, что ей снова удастся обрести былое счастье, вернуться к той жизни…
Но она не сможет. Только не теперь, когда Ремингтон мертв.
Спенсер Ламберт ежедневно заезжал в особняк Вандерхофов, привозил невесте подарки. И изо дня в день Нортроп являлся в комнату Либби и сопровождал ее вниз для встречи с нареченным. Она терпела визиты виконта так же, как все остальное, – молча. А он, казалось, совершенно не обращал внимания на ее отчуждение. Может, он получал все, что искал в будущей жене, – молчание и деньги.
Либби думала, что она с радостью покинет этот дом, покинет Америку. После свадьбы она никогда и ни за что не станет снова встречаться с отцом. Она могла бы по-прежнему его ненавидеть, но для ненависти нужны силы, а у нее их почти не осталось.
Наконец наступил день свадьбы Оливии Вандерхоф. Серые тучи и холодный октябрьский ветер вполне соответствовали этому событию. Рассвело, и Либби смотрела из окна своей спальни, как небо цвета оникса становится похожим на сплав олова со свинцом. Листья срывались с веток деревьев и неслись по улице, попадая под колеса почтовых экипажей и превращаясь под ними в пыль. Пряча лицо от ветра и придерживая руками шляпы, к задней двери особняка Вандерхофов спешили слуги, дополнительно нанятые для проведения свадебных торжеств.
За спиной Либби открылась дверь, но она даже не подумала повернуться на этот звук. Ее совершенно не интересовало, кто вошел. Все было лишено смысла.
– Ах, вы уже поднялись, мисс Оливия, – удивилась Софи. – А я думала, мне придется вас будить.
– Нет, я уже встала. – Она прижалась лбом к холодному стеклу, мечтая, чтобы окно открылось и осенний ветер унес ее на своих крыльях подобно желтому листочку.
– Я сейчас приготовлю для вас ванну. Вас ждет сегодня великий день.
– Ремингтон хотел, чтобы я вышла за него замуж.
– Что, мисс?
Она повернулась к служанке.
– Ремингтон просил моей руки. Мне никогда не следовало покидать Айдахо. Я должна была остаться там и выйти за него замуж.
– Но, мисс Оливия, вы станете графиней! И будете счастливы, что не вышли за какого-то фермера.
Либби закрыла глаза.
– Он не был фермером, – прошептала она. – Он был всем.
Прошло несколько минут, и служанка заговорила снова:
– Мисс Оливия, простите, если я причинила вам боль. Но я только выполняю распоряжения хозяина. Что мне остается делать? Нелегко найти место, где столько платят, к тому же ваш отец обещал отправить меня в Англию.
Либби покачала головой.
– Теперь это неважно. – Она отвернулась к окну.
В комнате снова воцарилась тишина, наконец Софи прошептала:
– Я приготовлю для вас ванну, мисс.
Ремингтон пониже натянул на лоб шляпу и склонил голову, переставляя стулья в бальном зале особняка Вандерхофов, выискивая возможность ускользнуть и подняться наверх. На случай, если ему понадобится подмога, Гил О’Рейли получил временное место помощника на кухне.
Как ни странно, Ремингтон был обязан жизнью ирландцу, который когда-то привез Нортропа в «Блю Спрингс», Именно О’Рейли, хотя и совершенно случайно, вызволил Ремингтона, прежде чем Кэсуелл отправил судно в водную могилу.
О’Рейли оказался на борту «Королевы Вандерхоф», расследуя случай исчезновения моряка с пришвартованного рядом парохода. По воле случая или судьбы, но О’Рейли открыл дверь трюма, где был заперт Ремингтон, и освободил его. Кэсуелл же благодаря приятелю О’Рейли, полицейскому, «скучал» в собственной одиночной камере и не мог сообщить своему хозяину об освобождении Ремингтона.
Ирландец же удержал Ремингтона, когда тот хотел броситься назад в «Роузгейт», как только освободился.
– Сначала все спланируй, – убеждал он Ремингтона. – Вандерхоф – могущественная персона. Он ни перед чем не остановится, чтобы добиться своего. Ты уже видел доказательства. Нам необходимо хорошенько все продумать.
– А ты зачем ввязываешься в эту драку? – спросил Ремингтон у О’Рейли.
– Я раскаиваюсь в том, что невольно оказался виновен в несчастьях мисс Вандерхоф. Я во всем разобрался, пока мы возвращались из Айдахо. И всем сердцем сочувствовал ей. Считай, что таким образом я хочу попросить у вас прощения.
Ремингтон решил не отказываться от предложения О’Рейли о помощи. Им с Либби понадобятся и помощь, и удача.
Анна решительно вошла в кабинет Нортропа и закрыла за собой дверь. Муж оторвался от бумаг, разложенных на столе, и посмотрел на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88