Филипп работал, не покладая рук, но при каждой его попытке янки выдвигали очередную преграду, не давая им добиться успеха. Вдобавок к попыткам выращивать хлопок и извлекать прибыль из земли, ее муж каждую неделю проводил несколько дней в городе, в своей юридической конторе, хотя работы у него там было мало. Большинство людей слишком обнищали, чтобы нанимать адвоката; они едва могли прокормиться сами. Поэтому многие из старых плантаций исчезли. Одни были разрушены во время войны; другие проданы за неуплату налогов и стояли пустыми – или, еще хуже, их заняли грязные «саквояжники»: бедняки из белого населения южных штатов. Если бы не помощь Брента Латтимера, та же самая участь давным-давно настигла и Спринг Хейвен. Если бы только он не был сам янки!
Мариль старалась не держать злобу. Ребенком она не жила в роскоши, а когда вышла замуж за Филиппа, на пороге стояла война. Но хотя бы раз – только раз ей хотелось прожить один день, не беспокоясь о деньгах.
Она нежно провела пальцами по портьерам, осмотрев затем комнату. Мебель выглядела облезлой, деревянные полы – истертыми и тусклыми, ковры изношенными. Но она смотрела на них глазами своей юности, когда приехала сюда погостить к своей лучшей подруге, Тейлор Беллман, и заигрывать с ее красивым старшим братом, Филиппом, который, казалось, вовсе не замечал ее существования. Она представила вечеринки, где столы ломятся от закусок, комнаты заполнены очаровательными элегантными людьми, самой насущной заботой которых являлась одна болтовня. Но война изменила все.
– Мисс Марле, этот мальчишка притащил в свою комнату еще одну тварь. Я не собираюсь убирать по новой. Просто не буду.
Мариль подняла на нее взгляд и вздохнула.
– Я обо всем позабочусь сама, Сьюзен. Не волнуйся.
– Не волнуйся, говорите. Все, что мне осталось – одни заботы. Но нет, она говорит… – голос Сьюзен затихал по мере того, как она спускалась в холл.
Мариль вздохнула еще раз. Старая Сьюзен находилась с Беллманами с самого рождения. Она не знала точно, сколько ей лет, но предполагала, что около шестидесяти может быть, больше. Перед концом войны Тейлор предоставила Сьюзен свободу, но она осталась прислуживать «Маета» Филиппу, его жене и их детям. Она отказалась от жалования, которое, по закону, должна была получать, поэтому все эти годы Филипп переводил его на банковский счет на ее имя. Это была преданная старая служанка, и дети любили ее, но Мариль всегда считала ее слегка деспотичной.
По дороге из комнаты Мариль взяла почту, просмотрела и сунула ее в карман передника, решив прочитать позднее.
Как она и думала, Мариль нашла его в своей комнате со щенком-дворняжкой, оба они прятались под кроватью. С ними была и его сестра Меган Катрина.
– Вылезайте, все, – приказала Мариль. Она подождала, пока они повозились, поворчали и вылезли, наконец, встав перед ней с робко опущенными головами.
– Что ты знаешь о домашних животных в этом доме?
Девятилетний Мартин Филипп посмотрел на свою младшую (моложе только на десять месяцев) сестру, потом ответил:
– Нам нельзя держать их, потому что из-за них Алистер кашляет и чихает.
– А когда вы не слушаетесь, то что тогда?
– Тогда все приходится вычищать и выскабливать, – виновато ответила Меган.
– А кто, – продолжала Мариль, – должен тереть и чистить?
В один голос дети ответили:
– Сьюзен.
Мариль окинула их строгим взглядом, откидывая с лица прядь белокурых волос.
– Да, но не на этот раз. Сегодня вы оба должны будете убрать эту комнату и детскую. Понятно?
Они кивнули.
– Хорошо. А сейчас отведите собаку на улицу, где она будет на своем месте.
Филипп быстро ехал по дороге. Его охватило резкое внезапное похолодание. Филипп едва ли замечал пейзаж, мимо которого проезжал, настолько сильно он был погружен в раздумья. Рождество через неделю, а денег на подарки в детские чулки нет.
Филипп Беллман выглядел лет на десять старше своих сорока двух. В темных волосах виднелись седые пряди. От тревог и забот вокруг голубых глаз и на лбу пролегли глубокие морщины. Его все еще мучили приступы лихорадки, которую он подхватил в шестьдесят четвертом году, так и не обретя снова свое железное здоровье. Возможно, будь у него время на отдых, и больше хорошей еды…
– Долиддаб, туда, – он щелкнул кнутом, подгоняя лошадь к дому, где его ожидали теплый огонь и любящая Мариль.
Одна мысль о ней вызвала улыбку на его лице. Они женаты уже почти тринадцать лет, а с каждым днем он любил ее все сильнее. У них четверо детей – три мальчика и дочь. Казалось, что Мариль и дети остались единственными лучами солнца в его жизни. Если бы только… если бы только «Приют Весны» снова стал таким, каким был когда-то.
Он свернул на подъездную аллею, и перед ним открылась усадьба. Это был все еще красивый и гордый дом с прямыми широкими колоннами, несмотря на то, что краска местами облупилась. Приют для тех, кто любит эту землю, как и обещало ее название. Но «Приют Весны» сейчас стал тяжелой петлей, висевшей на его шее. Налоги на землю росли с каждым годом, и снова перед ним стояла опасность потерять имение или продать часть акров земли, которая принадлежала Беллманам почти сто лет.
Меган старательно отмывала стены детской. Она была одна в комнате, Мартин исчез, кое-как протерев пол. Она и не возражала. Для разнообразия хорошо побыть в тишине и спокойствии. Наличие трех братьев вызывало у нее иногда страстное желание быть единственным ребенком в семье.
Меган представляла собой хорошенькую невысокую девочку, унаследовав золотистые волосы от матери и голубые глаза от отца. Она всегда казалась готовой помочь, выполнять какую-то работу если нужно, но часто, по рассказам мамы, предавалась мечтам о жизни до войны;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102