– Расскажи о своем детстве, – попросила Флоренс и поправила Эдварду волосы. – Фредди успел кое-что мне поведать, но не так много.
– Да нечего особо рассказывать. Мой брат был для меня единственным, что скрашивало детство. Иногда мы играли в рыцарей, иногда он доводил до белого каления наших учителей, а я его прикрывал от отца...
– И научил его плавать.
– Ты знаешь? – Эдвард задумчиво смотрел в сторону окна. – Это одно из лучших воспоминаний, честное слово. В то время мы оба плохо плавали, но с годами ученик превзошел своего учителя. У меня до сих пор хранится его награда.
Он быстро перекатился на бок и спрыгнул с кровати. На минуту он вышел из спальни, а затем вернулся и протянул ей золотую медаль на потертой голубой ленте. Вид у него был весьма торжественный, и у Флоренс сжалось сердце. Почему-то ей ужасно захотелось вернуться в то время, когда Эдвард был мальчиком, когда суровое воспитание еще не заставило его спрятаться в раковину самоконтроля. Ей захотелось занять на то время место его матери, чтобы защитить его от отца, жестокой рукой правившего семьей и продолжавшего до самой смерти любить постороннюю женщину.
– Значит, ты действительно сохранил эту медаль?
Эдвард снова сел на кровать рядом с ней.
– Даже в том юном возрасте я понимал, что однажды захочу подержать в руках приз, который выиграл Фредди.
– Из тебя получился отличный брат!
На мгновение лицо Эдварда помрачнело, но тотчас осветилось улыбкой.
– Э, нет! Это Фред был отличным братом. Знаешь, у нас было не такое уж и суровое детство. Мы никогда не знали нужды – я имею в виду, что у нас всегда было вдоволь денег, и мы могли получить все, что угодно. Думаю, таким образом отец пытался проявить свою любовь к нам. По-другому он не умел. Он сделал все, даже перешагнул через свою любовь к женщине, чтобы его семья и дети никогда не узнали нищеты. Он слишком хорошо помнил, как наш дед почти довел семью до разорения.
– Он делал это не столько для вас, сколько для себя. И это не значит, что вы всю жизнь должны были жить по армейскому режиму, чтобы оправдать его доверие.
– Зато отец научил меня чувству ответственности. И дисциплина вовсе не такая плохая штука. – Тут Эдвард неожиданно улыбнулся. – Хотя с твоим появлением все пошло прахом. Какая уж тут дисциплина, когда мы сидим среди ночи на кровати и жуем бутерброды!
– Исключения порой полезны, – лукаво сказала девушка.
– О, Флоренс! – Эдвард схватил ее руки. – Я так люблю тебя! Прости, что дал тебе повод сомневаться в этом!
– Я тоже люблю тебя, – ответила девушка. Слова были такими новыми и непривычными для нее, что она смутилась и покраснела.
Эдвард заметил румянец, заливший ее щеки, топ и мысли его устремились в другом направлении. Он придвинулся ближе и закинул волосы Флоренс ей за спину.
– Я хочу продолжить то, что мы начали. Мне нужно стать с тобой единым целым, слиться в одно существо.
От этих слов она так смутилась, что у нее покраснели даже уши и плечи. Не в силах поднять глаз, Флоренс опустила голову.
– Скажи, что тоже хочешь этого! Прошу тебя, милая!
Девушка положила руки Эдварду на грудь. Его сердце стучало еще чаще и тяжелее, чем ее собственное, будто граф боялся услышать отказ.
В голове уже звучал ответ, но Флоренс медлила. Конечно, он предложил ей стать графиней, разделить с ним жизнь, но пока это были только слова. Настоящий обет может быть дан только перед алтарем. Если сейчас она, Флоренс, отдастся Эдварду, пути назад не будет. И если завтра чары разрушатся, и граф найдет более привлекательной дочь булочника или юную вдовушку из Лондона, Флоренс останется ни с чем.
Ей было страшно. И тем не менее от этого она только сильнее тянулась к Эдварду, и еще сильнее хотелось дать согласие на все, что он может предложить.
– Да, я хочу этого, – тихо произнесла она.
Со вздохом облегчения Эдвард привлек ее к себе, чуть лаская кожу под волосами и нежно целуя мочку уха.
– Я постараюсь сделать все очень бережно. Не хочу, чтобы ты пожалела.
– Ты можешь не слишком сдерживаться. Мне нравится, когда ты становишься диким. – Флоренс протянула руку и погладила широкую грудь, задумчиво изучая колечки волос.
– О, только не в этот раз. Я могу причинить тебе боль, – объяснил Эдвард. – Ты знаешь, как это бывает?
– Весьма приблизительно, – призналась девушка, краснея, но руки не убрала. – Еще меньше я знаю, что должна делать женщина, когда мужчина, когда...
– Когда все произойдет, – пришел на выручку граф. – Это не важно. Все случится само собой. Я сделаю все сам, тебе не нужно об этом беспокоиться.
В его голосе появились новые нотки – не столько забота, сколько нетерпение. Почувствовав это, Флоренс скользнула рукой ниже, по крепким мышцам живота до пояса нижнего белья, чуть оттянув его. Сильный толчок – и его мужское достоинство ткнулось ей в ладонь.
Эдвард был так возбужден, что его клинок казался сделанным из камня.
– Я буду осторожен, – пробормотал граф.
Флоренс чуть улыбнулась ему в плечо. Будучи еще невинным созданием, она успела разгадать главную мужскую дилемму: желание быть сильным и властным по отношению к женщине и одновременно с тем настойчивая потребность оберегать и заботиться. Мужское орудие одновременно должно завоевывать и защищать. Столько силы и мощи заключено в этой части тела, и при этом она столь податлива на женскую ласку!
Флоренс чуть сжала напряженный член рукой, и он тотчас откликнулся, дернувшись в ладони.
– Меня больше беспокоит размер... – тихо сказала девушка. – Не слишком ли он велик?
Эдвард накрыл ее руку своей, повторяя ее движения вверх-вниз.
– Не бойся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104