Почему-то ему стало не по себе. Возможно, Кэтрин Эксетер права? Возможно, он унаследовал от отца его жестокое сердце? И это Имоджин, а не ему повезло, что их связь вовремя оборвалась?
– Нет! – остановил себя Эдвард. Он не такой, как отец. Он всего лишь мужчина со своими собственными грехами. И один из этих грехов свернулся сейчас клубочком на заваленном подушками диване. Он не может позволить себе мрачные мысли сейчас, в самую прекрасную ночь своей жизни.
Граф потянулся к сундуку, где лежали старинные вещи. Обнаружив в них несколько бархатных галстуков, он бережно вытащил их наружу.
Интересно, как отреагирует Флоренс, поняв, что он задумал? Понравится ли ей эта игра? Впрочем, воспитанная без участия матери или взрослой замужней подруги, она не знает, где пролегает граница дозволенного и запретного. Ей понравится его задумка, потому что это всего лишь одна из форм любви.
Граф заколебался. А если нет? Вдруг ей вовсе не захочется быть его пленницей, связанной по рукам и ногам бархатными галстуками? Но разве не сумеет он подать это так, чтобы она не испугалась, а приняла игру?
Эдвард рассмеялся своим мыслям. Скорее это ему стоит бояться. Бояться тех странных, незнакомых желаний, которые будит в его сердце Флоренс. И если она позволит ему делать с ней все, что ему захочется, то это привяжет его к ней навеки – гораздо сильнее черного бархата, который он приготовил для нее.
Она проснулась от странного ощущения: что-то непонятное происходило с ее телом. Кто-то нежно целовал ее обнаженную щиколотку. Флоренс улыбнулась, не открывая глаз, и пошевелила пальчиками.
– Флоренс, – позвал знакомый – такой удивительный! – голос. – Проснись и взгляни на себя. Ты так прекрасна, что сердце замирает у меня в груди. – Голос приблизился и зашептал ей на ухо: – Ты самая красивая женщина из всех, кого я встречал.
Она открыла глаза и увидела перед собой лицо Эдварда. Глаза его светились, словно у ребенка, задумавшего очередную проказу. Губы улыбались. Какое у него мужественное лицо, подумала девушка. Прямой, чуть хищный нос, широкие, какие-то упрямые скулы. Впрочем, Флоренс все же отдавала себе отчет, что это ее любовь наделяет Эдварда красотой и привлекательностью, которых она не отметила в первую встречу.
– Я рада, что нравлюсь тебе, – мурлыкнула она. – Ты единственный мужчина, в котором я хотела бы вызвать восхищение.
– Единственный, да? – Его губы выдали хитрую мальчишескую улыбку. – Интересно, вызовет ли у тебя восхищение то, что я сделал.
– А что ты сделал? – Встревоженная, Флоренс попыталась подняться, но что-то рывком дернуло ее обратно. Испуганно взглянув на свои руки, девушка поняла, что они привязаны бархатными галстуками к двум колоннам в изголовье кровати. Ноги тоже были связаны в коленях и щиколотках. Тиски были настолько мягкими, что не ранили кожу, но держали крепко. Господи, когда же Эдвард успел сделать это? И почему она ничего не почувствовала?
– Зачем ты связал меня? – Она постаралась спросить это спокойно, но голос прозвучал испуганно.
– Шш. – Эдвард прижал ладонь к ее губам. Вторая ладонь беспрепятственно легла на голый живот Флоренс. – Я не обижу тебя.
То, как он закусил при этом губу, насторожило девушку. О чем он говорит? Почему у него такой просящий тон? О чем он просит?
– Но зачем? – тихо шепнула она и чуть укусила Эдварда за палец, прижатый к ее губам.
– Потому что мне так захотелось. Потому что я видел это во сне. Потому что, – он отдернул палец и игриво провел им по ее груди, – потому что когда ты связана, я чувствую себя безопаснее.
Флоренс не удержалась от улыбки.
– Я пугаю тебя? Чем же?
Эдвард наклонился еще ближе и потерся щекой о ее губы. Мелкие колючки царапнули нежную кожу, и Флоренс нашла это приятным.
– С тобой я теряю контроль, милая. Когда твои пытливые ладошки касаются меня, я просто балансирую на краю пропасти. Когда ты свободна делать со мной, что хочешь, я начинаю сходить с ума. Поэтому я связал тебя. Сейчас мне важно только одно: позволишь ли ты мне эту странность и не будешь ли потом жалеть об этом?
– Жалеть о чем?
– Есть определенные границы. – Его шепот звучал над самым ухом Флоренс, отчего она переставала понимать слова. – Границы дозволенного, переступать которые запрещает общественная мораль. Но если ты разрешишь мне нарушить эти границы, то разделишь со мной мою самую заветную мечту.
Самую заветную мечту? Что это за странная мечта? Связать ее и сделать своей рабой? Игра в принцессу, заключенную в мрачном замке ужасного чудовища? Почему Эдвард не объяснит ей сути своей мечты? Или это разрушит всю магию?
– Тебе правда так этого хочется? – Она кивнула на черные галстуки, обвившие ее запястья.
Эдвард, сидевший возле нее на коленях, приподнял ее ягодицы. Его возбужденная плоть отбрасывала длинную тень на ее живот. Флоренс беззастенчиво уставилась на это диво, в очередной раз поражаясь тому, как привлекателен может быть мужской член. Если бы ее руки не были связаны, они давно ласкали бы эту сильную, податливую штуку, заставляя Эдварда стонать от наслаждения. Флоренс с усилием перевела взгляд на его лицо. Глаза его странно светились, как у кошки, грудь вздымалась, выдавая желание, владевшее им.
– Мне этого хочется больше, чем ты можешь себе представить.
– Тогда я согласна. Если этого хочешь ты, значит, мне не может не понравиться.
– Надеюсь, ты не будешь разочарована, – улыбнулся граф.
– Все зависит только от тебя, – в тон ему ответила девушка.
Эдвард приподнял ее под колени и начал целовать. На этот раз все действительно было как-то по-другому. Поцелуи были такими же смелыми и жаркими, но более исступленными, дикими, словно сама мысль о том, что Флоренс принадлежит ему целиком, приводила графа в неистовство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104