Ипатия выбрала аллею, ведущую к садам, и что-то рассказывала Флоренс про фруктовые деревья, завезенные с юга Англии еще двадцать лет назад. Девушку восхитили живая изгородь и лужайки с цветами. Ближе к ночи они начинали благоухать, словно сад Эдема.
Эдвард знал, что особняк испугал Флоренс. Конечно, поместье показалось ей слишком огромным, слишком претенциозным. Однако сад и аллеи не оставили ее равнодушной, и она в восторге болтала с Ипатией. Когда герцогиня указала на виноградные лозы, оплетавшие беседку, и декоративный плетень, девушка почти захлопала в ладоши.
В который раз граф порадовался, что не пожелал разводить редкие декоративные растения, предпочитая сделать парк простым и одновременно изысканным. Казалось, он был создан природой, а не руками человека, но это было обманчивое впечатление – ежедневно десятки садовников ухаживали за кустарником и деревьями, тщательно подрезая ветки и удобряя почву.
Они как раз прошли чудесный розовый садик, устроенный еще матерью Эдварда, когда вдали послышался многоголосый лай. Граф сообразил, что свору гончих выпустили поприветствовать хозяина. Несколько секунд спустя с десяток крепких собак с лаем выскочили из-за живой изгороди и понеслись к Эдварду. Пестрые бока отпихивали друг друга, короткие хвосты бешено крутились, мотались уши – и вся эта куча мала чуть не сбила графа с ног.
– На место, хой, хой! – пытался успокоить собак появившийся следом мужчина. – Осторожнее, леди, вам могут оттоптать ноги!
Эдвард выглядел очень довольным: он протягивал руки, чтобы почесать бока и потрепать за ушами, и многоголосый лай перешел в щенячий визг. Мягкие теплые языки лизали руки, влажные носы тыкались в колени.
– Ну-ну, хватит, – приказал граф, улыбаясь. К его удивлению, собаки тотчас оставили его и бросились к Флоренс.
Девушка растерялась. Гончие, словно непослушный щенячий выводок, крутились у ее ног, обтираясь об юбки и пытаясь лизнуть в ладони, которыми Флоренс одновременно отпихивала и гладила собак. Даже Фредди, которого гончие знали и любили почти так же сильно, как Эдварда, не мог рассчитывать на столь дружелюбную встречу.
Флоренс подняла изумленные счастливые глаза от толкающейся и повизгивающей своры и посмотрела на Эдварда. Взгляды их скрестились. В этот момент Эдвард понял, что не в силах оторвать глаз от покрасневшей, смущенной девушки. Его бросило в жар, словно он тоже был одной из гончих, желавших коснуться носом и языком ее пальцев и потереться боком о мягкий подол ее платья. Ему было жаль, что он не может присоединиться к восторженной своре.
– Что ж, – засмеялась Ипатия, – похоже, люди не зря говорят, что животных тянет к тебе как магнитом, дорогая.
Флоренс перевела взгляд на тетку, щеки ее запылали еще сильнее.
– Я не знала, что это распространяется и на собак! Речь шла лишь о кошках. Ну и о детях тоже, – растерянно произнесла она. – Думаю, все дело в том, что от меня все еще пахнет ужином.
«Как же тогда объяснить то действие, которое ты оказываешь на меня?» – подумал Эдвард. Даже сейчас, рядом с теткой, рядом со слугами, выпустившими собак, перед лицом всевидящего Бога он все равно желал невесту своего брата. Желал так сильно, так страстно, что не в силах был этого скрывать. Ему хотелось сжать се в объятиях, прижать к себе, поцеловать кончик носа и каждый пальчик изящной руки. Никогда прежде ни к одной из своих женщин Эдвард не испытывал таких чувств. Пожалуй, герцогиня права насчет того, что Флоренс – магнит для животных.
Он и есть самое настоящее животное. А Флоренс – магнит, противостоять которому выше его сил. И как ему жить с этим теперь?
Флоренс чувствовала себя невероятно усталой. Сначала поездка в поезде, потом поздний ужин, прогулка и странное поведение собачьей своры. Эдварду явно не понравилось то, что его любимцы так отреагировали на нее. Иначе почему бы он так неотрывно смотрел на нее, как будто с неодобрением?
Она стояла у своего окна и прислушивалась к негромкому посапыванию Лиз в соседней комнате. Девчонка очень устала сегодня. Она-то ехала в общем вагоне с остальными слугами, а затем знакомилась с обитателями дома. Миссис Фостер объясняла ей ее обязанности и показывала особняк. Перед сном Лиз успела вконец заболтать усталую Флоренс, восхищенно восклицая, что в Грейстоу есть водопровод с холодной и (о чудо!) горячей водой, газ и даже ванные комнаты для слуг. Поначалу горничная жалела, что пришлось так быстро покинуть Лондон, но особняк так потряс ее, что все сожаления исчезли.
Тетка Ипатия распорядилась, чтобы для Лиз отвели комнату наверху, поближе к Флоренс, и девчонка пришла в неописуемый восторг по поводу своего привилегированного положения.
– Я так счастлива! Так счастлива! – говорила она.
Как бы хотелось Флоренс сказать то же самое! Фред с каждым днем нравился ей все больше. Будущее рисовалось устроенным и надежным. Но вместо того чтобы радоваться, она, потерянная и печальная, без сна стояла у окна, прижавшись лбом к стеклу.
Вздохнув, девушка всмотрелась в серебристую поверхность озера. Вот, должно быть, то самое место, где Фредди учился плавать. Вот каменная дуга моста, соединившего ближайший берег с лебединым островом. Среди верхушек деревьев просматривается крыша странного здания в мавританском стиле. Что бы это могло быть? Просто декоративная постройка или убежище, в котором можно отдохнуть или укрыться от непогоды? Здание было совершенно непохожим на все в Грейстоу: в нем было что-то утонченно-восточное, что-то невероятно мужественное.
Флоренс прижалась щекой к занавеске. Как легко вообразить себе Эдварда в этом домике отдыхающим от людей, курящим сигару и потягивающим дорогое вино.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104