Получается, что не от мужчины, которого я считала своим отцом.
– Говорят, твоя родная мать была талантливой художницей, но я никогда не видел ее работ.
– О… – Келси поникла головой, потом спросила: – А кто мои настоящие родители?
– Их фамилия Уэнтуорт. Им принадлежала судовая компания и множество собственности по всему миру. Когда достигнешь совершеннолетия, станешь одной из самых богатых наследниц в Англии.
В воздухе повисло молчание – она была поражена. Ее душа должна была наполниться восторгом, но все, что она ощущала, были растерянность и странная пустота от того, что родители ее растворялись в неизвестности. Они были частью ее самой – и она утратила эту часть навсегда. И как ни напрягала память, ничего не могла вспомнить.
Его голос вернул ее к реальности:
– Я полагал, что Уолларилы скажут тебе правду, но они не решились этого сделать, и твой отец поручил это мне.
– Да, это на него очень похоже, – насмешливо заметила Келси. – Он всегда обходил острые углы. Но я бы предпочла услышать новость от него, а не от тебя.
– Что ж, это справедливо. В любом случае я несу за тебя ответственность. – Он взглянул на нее, и выражение его лица смягчилось.
– Избавь меня от этого. – В голосе ее звучали обида и боль.
– Ты находилась на попечении моего отца. И сначала я, как мог, старался развлечь тебя. Ничего не могу поделать, но чувствую себя ответственным за твое благополучие.
– К моему великому сожалению. Ты предложил мне стать одной из твоих дешевых шлюх тоже из чувства долга?
При этих словах Эдвард вздрогнул, как от удара в сердце.
– Никогда не думал, что это произойдет, но так уж случилось. – Он стиснул кролика в руке. Ткань с одной стороны разорвалась, и кусочки ваты, набитые в чучело, упали на пол.
– Да, конечно, кажется, ты сказал, что любишь разнообразие. – Она смотрела, как на пол падали клочки ваты, когда его сильная рука еще плотнее сжала кролика. Она снова заговорила, стараясь придать голосу безразличие, подавляя закипавшую в душе ярость: – Я просто была откровенна и очень наивна – ты правильно заметил. И поверьте, ваша светлость, вы сделали все, чтобы я изменилась. Не верила больше мужчинам. Теперь я знаю им цену. Ты каждый месяц присылал моему отцу деньги, а я продолжала верить, что их присылает дядя из Франции. Пока отец не оставил мне записку, где сообщил, что уезжает навестить больного. Хотя он и близко не подошел бы к постели умирающего.
– Но это не я тебя обманывал, а твой отец. Я посылал очень небольшие суммы, чтобы ты не догадалась, от кого они. Но твой отец не тратил их на тебя, как я того хотел.
– Неудивительно. Отец был эгоистом, но тем не менее я чувствовала себя счастливой. Потому что знала, что он любит меня.
По лицу Эдварда пробежала тень, но он тут же надел маску невозмутимости.
– Ты знаешь, где сейчас мой отец? Наверняка не во Франции.
– Я отослал его в Бат.
– Мне нужно уведомить Джереми, он нанял на Боу-стрит…
– Джереми давно обо всем знает. И не стал нанимать сыщика. Твое прошлое ему известно.
– Ну разумеется, оно известно всем, кроме меня! – Ты…
– Убирайся! – Она указала на дверь. – Я достаточно наслушалась. Оставь меня, пока я не подняла крик на весь дом.
С минуту он сверлил ее взглядом, потом швырнул кролика на стол и вышел без единого слова.
Келси посмотрела на растерзанного кролика, взяла его, прижала к себе. Клочья ваты все падали и падали на пол, чучело похудело. Содрогаясь от рыданий, Келси упала на пол.
Опустошенная, в полном изнеможении, Келси выбежала из Стиллмора с кроликом на руках. Ей нужно было немедленно покинуть Эдварда, оставить позади всю ложь прошлого. Ночь выдалась душная. Вся в поту, Келси добежала до деревни. На ее счастье, все жители уже спали, только собака священника, привязанная у магазина, рычала ей вслед. Ее дом находился на дальнем конце деревни, и она, задыхаясь, ворвалась в него через черный ход, с шумом захлопнув за собой дверь.
Она хотела позвать отца, но вспомнила, что он уехал и что он ей не отец. Звук ее шагов гулко отдавался в пустых комнатах, когда она прошла на кухню, зажгла свечу и отправилась на свой чердак, в бывшую спальню. Она уже не ощущала себя здесь как дома. Да и был ли у нее дом? Она подумала, что потерялась в пространстве.
Прижимая к себе истерзанного кролика, Келси прошла в свою комнату и, помедлив на пороге, огляделась. Рисунки на стенах так и остались незаконченными. Оголенные балки на потолке и ободранные косяки придавали комнате унылый вид. Книги по искусству были свалены в кучу в углу. К противоположной стене обратной стороной были прислонены ее рисунки. Она никогда никому их не показывала, даже своему отцу, ведь он был представителем старой школы, а наброски, сделанные на холсте без отрыва руки, были всего лишь пробой. Возможно, это была ее прихоть, но она не могла заставить себя расстаться с ними.
Она поставила свечу на прикроватный столик, положила кролика на подушку, разделась, расплела косу и подошла к умывальнику. Склонившись над чашей, набрала в кувшин воды и плеснула на лицо, шею и грудь. Вода заструилась по ее разгоряченной коже, и она вздохнула, почувствовав облегчение. Она жива. Внутри у нее все умерло, но она еще способна реагировать на внешние раздражители.
Она обтерлась губкой, движением головы откинула на спину волосы. Взяла с тумбочки полотенце, вытерла лицо и, обернув его вокруг шеи, прошла к окну и распахнула ставни.
Окошко было небольшое, нижняя рама едва доходила ей до талии. Келси облокотилась на подоконник и перегнулась через него, как делала это раньше, в душные летние ночи. Воздух был напоен ароматом цветущей лаванды, разросшейся под окном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80