«Я так хочу тебя!»
«Я еще никогда в жизни так сильно не хотела мужчину, как я хочу тебя!»
«Она такая красивая! Если бы она только знала, как велико мое желание, то точно бы этим воспользовалась».
«У него самые длинные ресницы, какие мне только доводилось видеть. Я возбуждаюсь, глядя на них! Это удивительно».
«У нее грудь, как у богини. Я бы хотел ласкать ее до тех пор, пока она не начнет сладко постанывать. А потом кричать от наслаждения. Да, кричать».
«Я дрожу от одного взгляда на его губы. Нет, нельзя! Они такие чувственные, твердые, как вишни. Как бы я хотела поцеловать их! Только поцеловать, больше ничего».
«Я только за!»
На этот раз холодный душ понадобился Синтии. Когда она вышла из ванной, завернутая в полотенце, как мумия, то буквально услышала, что в это мгновение подумал принц: «Великолепный зад!» Жизнь не могла сложиться хуже.
Глава двенадцатая
Луна на небе меняла обличье едва ли не реже, чем менялось настроение Синтии и принца. Им казалось, что они охвачены лихорадкой.
К вечеру они ожидали Элмера. Устроителя рок-н-ролльных праздников ожидал более чем торжественный прием. Решив исполнить роль феи, он обрек себя на повышенное внимание к собственной персоне.
Синтия решила, что худшим можно было считать то, что они видели друг друга обнаженными, но принц с ней не согласился. Он-то как раз получил от этого огромное удовольствие. Кто же знал, что румянец может разливаться не только на щечках? И что существует не меньше пятидесяти способов вильнуть бедрами? Нет, по мнению П. Т., худшим было то, что он послушно исполнял серенады Элвиса, как последний дурак распевая их. Не то чтобы это его так уж сильно напрягало. Черт побери, для него самого стало неожиданностью то, как убедительно он звучал: его голос с хрипотцой, его широкая улыбка (пожалуй, он включит ее в свой арсенал соблазнения на будущее), и, конечно, жесты и движения, которыми был так знаменит Элвис. Все сработало в лучшем виде: хотя справедливости ради следовало признать, что Синтия еще сопротивляется и упирается, однако он видел пылающий в ее глазах огонь страсти. Перевоплощение принесло ему такое глубокое удовлетворение, что на мгновение он даже всерьез задумался над тем, чтобы отпустить бакенбарды. Бог ты мой, он ли это?!
Он впал бы в депрессию, если бы не одно «но». Пока он ел банановый сандвич с арахисовым маслом, напевая под нос «О, я болен тобой», пока танцевал, гремя цепями и кружа вокруг объекта своей страсти, пока, прикладывая руку к сердцу, провозглашал «Сейчас или никогда», а Питер не в такт подпевал ему. Синтия вела себя так же нелепо.
Она изображала из себя секс-бомбу: встряхивая копной клубничных волос, она бросала на него призывные взгляды и извивалась в танце, словно профессиональная стриптизерша, хоть сейчас готовая к съемкам в «Да здравствует Лас-Вегас».
Ему посчастливилось увидеть ее во всей красе («О благодарю вас, святые небеса!»), когда она в облегающем платье Рут выделывала такие па, что у принца захватывало дух. Когда же он заметил, что она в любом случае без куска хлеба не останется (в том смысле, что всегда может переквалифицироваться в танцовщицу стриптиза, если вдруг потеряет работу брокера на Уолл-стрит), она почему-то обиделась.
У П. Т. появилось несколько идей для рекламной кампании: он решил, что для красных туфель на тонких шпильках надо предложить именно такое платье. Идеальным вариантом, конечно, было бы оставить одни только туфельки. Хм-м. Одно он знал точно: рекламировать эту модель туфель должна модель с точно таким цветом волос, как у Синтии.
Он посмотрел на кровать, на которой, свернувшись, как котенок, лежала Синтия, и решил поделиться с ней своими наблюдениями.
– Ты знаешь, что бы на тебе идеально смотрелось?
Она как раз пробуждалась ото сна. Они много спали между «колдовскими актами». Чем они заполняли свободное время? Смотрели «Золушку» или очередной фильм с Элвисом, читали «Нью-Йорк таймс», принимали ванну и в двадцатый раз перелистывали журналы Рут (статья, в которой утверждалось, что частые занятия сексом способствуют здоровью кожи, показалась им очень интересной).
Конечно, они могли заняться еще кое-чем, и принц не замедлил предложить это Синтии, но она ответила отказом, причем в самых грубых выражениях. Ну что за женщина?!
– Что ты сказал? – сонным голосом отозвалась она, вставая и потягиваясь.
– Что? – поглощенный открывшимся зрелищем, он на мгновение растерялся.
Синтия была воплощением хищной чувственности. Как бы ему хотелось назвать ее своим котенком! Акулы, оказывается, тоже могут быть изящными.
– О да, я вспомнил. Я хотел спросить: знаешь, что на тебе будет хорошо смотреться?
– А ты знаешь? – переспросила она, заметив его повышенный интерес к своей персоне.
Эта женщина была невозможна: она умела поставить его на место одним взглядом, одним словом. Он знал, как излечить ее от злословия, и с удовольствием приступил бы к ее перевоспитанию прямо сейчас.
– Знаю, знаю, – лениво улыбнувшись, протянул он. Он знал, как на нее действует его улыбка, поэтому не преминул этим воспользоваться. Он просто превратился в вечно улыбающегося принца.
– Я хотел сказать, что на тебе великолепно смотрелись бы красные туфли на шпильках. Мы запустили их в производство в этом году. «Милая капризница». С твоими ногами сенсация обеспечена!
Он заметил, что она с негодованием уставилась на него, и остановил ее взмахом руки.
– Прошу тебя, не надо кормить меня феминистическими идеями. Я не хотел тебя унизить. Это комплимент, обычный комплимент, как было принято в старые времена.
– Ну что же, тогда мне остается только поблагодарить тебя, – неуверенно отозвалась она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88