Неужели не чувствует, как в унисон бьются их сердца?— Не хочу ранить тебя, милая, — мягко объяснил викинг, — но не стану извиняться за то, что разгневался, когда мой сын оказался в опасности. Однако знай, что я не нахожу удовольствия в том, чтобы наказывать женщин, особенно тебя, хотя с тобой и не обращались жестоко.Торк почувствовал, как сильнее заколотилось ее сердце при словах «особенно тебя», но, вместо того чтобы смягчиться, она предпочла взорваться:— Не жестоко? Подонок! Ты даже не желаешь извиниться!Торк отпустил Руби, но, прежде чем встать, коснулся легким поцелуем ее запястья, заставив ее резко втянуть в себя воздух.— Я не извиняюсь, а пытаюсь объяснить. Если бы ты подчинялась приказам, не было бы наказания.— Вот что я скажу тебе, приятель. Когда настанет время, я вернусь домой, и с радостью!Представив, что Руби исчезнет, прежде чем у него появится возможность разгадать ее тайну и избавиться от чувственной паутины, в которую она поймала его, Торк содрогнулся. Но утешать ее больше не захотел.— Попытайся сбежать, и тебя станут держать в оковах до моего возвращения. И запомни — можешь считать себя гостьей, но на самом деле ты просто моя пленница. И лучше тебе меня не злить.Он отвел ее в дом Джиды, намереваясь немедленно покинуть город и выбросить из головы глупую девчонку.Эту ночь Руби спала в отведенной ей спальне. С ней обращались прохладно, но с уважением, подобающим гостье, хотя и нежеланной. На следующее утро она проснулась поздно, и когда спустилась вниз, все уже хлопотали но дому.— Угощайся, — предложила Джида, показывая на холодные блюда на одном из боковых столов.Руби положила толстый ломоть ростбифа на кусок плоского хлеба и взяла у служанки Эделив чашку с разбавленным водой медом. Усевшись на табурет, она стала наблюдать за Джидой и Эделив, хлопотавшими у кипящих на огне котлов. Сладкие ароматы персиков, клубники и плодов самбука наполняли комнату. Вкусный джем послужит начинкой для пирогов, поскольку Бодхил уже месила на столе тесто.— Зная, как Торк любит сладкое, — сухо заметила Руби, — странно, что вы не нагружаете корабль пирожками с персиками, когда викинги собираются в набег!— Откуда ты знаешь, что он любит персики? — удивилась Джида.Но Руби только пожала плечами:— Он мой муж.Джида и Эделив, бросив работу, уставились на нее.— Нет, — выговорила наконец Джида. — Как это может быть?— Никто не верит мне, поэтому я даже не собираюсь убеждать вас, но заверяю: там, в моем времени, мы женаты, и у нас двое сыновей, как две капли воды похожих на Эйрика и Тайкира.— В твоем времени? — повторила Джида, широко распахнув глаза.— Король и Торк запретила мне говорить об этом.Джида положили на стол деревянный черпак и взглянула Руби прямо в глаза.— О чем они запретили тебе говорить?По-видимому, Джида вовсе не была такой покорной женой, какой хотела казаться.— Я пришла из будущего. Из тысяча девятьсот девяносто четвертого года.— Святой Иисусе! — воскликнула Джида и три раза перекрестилась.— Знаю, этому трудно поверить, — улыбнулась Руби. — А мне трудно с этим смириться. Странно видеть, что я стала на двадцать лет моложе, чем в прежней жизни, а Джек — это другое имя Торка — и мы были женаты двадцать лет… пока вчера он не бросил меня.Руби сморгнула слезы, изо всех сил борясь с болью.Джида положила руку ей на плечо и отвела в уединенный уголок на другом конце комнаты.— Расскажи мне, — сочувственно прошептала она.Когда Руби закончила рассказ, Джида отступила. Конечно, потому, что не поверила ей. А вдруг? Ведь она любила посплетничать и к тому же в жизни не слыхала подобной истории.— А где все? — спросила Руби, заметив, что в холле сегодня необычайно тихо.— Тира и Тайкир чистят стойла. Астрид и Гунна отправились с отцом на пристань посмотреть, как идет разгрузка судов. Остальные вместе с Тостигом собирают овощи и фрукты на ферме. Торк вчера вечером уехал. — И, вопросительно наклонив голову, добавила: — Торк оставался, пока не уверился, что ты привыкла к дому.Очевидно, Джида была поражена такой заботливостью.— Джида… не думаю, что когда-нибудь смогу простить Торка за то, что он запер меня в конюшне.— Но это наказание было заслуженным.— Что? Как можешь ты, женщина, считать подобную жестокость справедливой?Джида печально покачала головой:— Ты по-прежнему ничего не понимаешь. Мужчина ты или женщина — это не имеет ничего общего с законом викингов. Или с отцом, защищающим детей. Таков обычай.— Хм! А за что Торк и Олаф продали Гудрода?Джида изумленно подняла брови:— Продали? Нет, глупого раба помиловали и отослали в Рейвншир, хотя он заслуживал наказания.— Не продали? — ошеломленно пробормотала Руби. — Но почему Торк ничего мне не сказал?И тут в голову ей пришла ужасная мысль:— Джида, ты не побила Тиру и Тайкира за то, что они пошли со мной? — охнула она.— Нет. Кнутом не стегала. Но отшлепала хорошенько, и поверь, рука у меня тяжелая. — Джида вызывающе подняла подбородок, словно подначивая Руби возразить, но тут же добавила: — Дети викингов знают, что за непослушанием следует наказание. Мы окружены врагами и не можем постоянно следить за детьми. Они должны с юных лет приучиться беспрекословно подчиняться приказам.Руби виновато прикусила губу, поняв, что из-за еебеспечности дети могли попасть в беду. Как она себя чувствовала бы, если бы чужой человек схватил детей и куда-то увел? Руби решила, что над этим стоит размышлять.— Могу я помочь тебе? — спросила Руби и провела остаток утра за приятными домашними хлопотами и наконец очутилась в холодном подвале под домом, Джида с законной гордостью показала ряды полок, ломившихся под горшками и закрытыми деревянными лоханями с солениями, джемами, сотами, медами и вином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108