Граф Шрусбери выразил соболезнования матери Бесс и тете Марси. Джейн поспешила наверх доложить Бесс о приезде гостя.— Извинись за меня перед лордом Толботом, Джейн. Я никого не хочу видеть.— Бесс, но ведь это граф Шрусбери! Я не могу отказать ему!— А я могу, и не раз делала это, — безучастно отозвалась Бесс. — Пожалуйста, Джейн, оставь меня в покое. Смущенная Джейн спустилась в гостиную.— Моя сестра приносит глубочайшие извинения, но сегодня она никого не желает видеть.Толбот в полном недоумении посмотрел на Джейн:— А вы сообщили ей о моем приезде?Джейн покраснела.— Дело не в вас, милорд. Бесс нуждается в уединении.— А по-моему, дело именно во мне. Будьте любезны, передайте миледи, что если она немедленно не спустится, я сам поднимусь к ней.— Лорд Толбот! — воскликнула Элизабет. Марселла нахмурилась, ибо давно уже поняла, что между Бесс и графом что-то происходит.— Поднимитесь к ней, граф. Только человек с сильной волей способен вернуть ее к жизни.Шрусбери не пришлось упрашивать. Он мигом взлетел по лестнице и безошибочно нашел комнату Бесс. Постучав, Толбот не стал ждать ответа. Он распахнул дверь и вошел.— Кто вам разрешил войти сюда? — отчужденно спросила Бесс.— Я не привык спрашивать разрешения.Бесс стояла у окна, держа что-то в руках. В черном платье она казалась воплощением скорби. Подойдя ближе, Шрусбери заметил, что в лице ее ни кровинки. Толбот взял из рук Бесс странный предмет. Она не сопротивлялась. Шрусбери внимательно осмотрел книжечку в золотом переплете, усеянном рубинами. Внутри оказались два портрета — Бесс и Уильяма Кавендиша.— Боже милостивый, ты до сих пор скорбишь по Кавендишу! — Подавив жгучую ревность, он положил книжечку на стол. Подхватив Бесс на руки, он отнес ее к мягкой кушетке у камина, усадил к себе на колени и с безграничной нежностью прижал к груди. — Успокойся, успокойся, Бесс!Гладя ее по волосам, Толбот с восхищением смотрел, как на них пляшут отблески огня. Вдруг Бесс задрожала. Он стиснул объятия, словно пытаясь уберечь ее от беды, и с бесконечным терпением ждал, когда лед в ее сердце растает.— Тебе слишком долго приходилось быть сильной. Теперь я стану твоей силой.Она все дрожала, а Шрусбери ласково гладил ее по спине. Постепенно Бесс начала успокаиваться, приглушенно всхлипнула и наконец разразилась слезами.Целый час она провела в объятиях Шрусбери, вскрикивая и захлебываясь рыданиями, замолкая и разражаясь истерическим смехом. Наконец Бесс вскочила и заметалась по комнате, бранясь, крича и швыряя все, что попадалось ей под руки. Эта буря ужаснула бы любого, но только не Толбота, терпеливо сносившего язвительные тирады Гертруды.А потом Бесс начала без умолку говорить, признаваясь во всех своих грехах, во всех недостатках и пытаясь оправдать себя.Шрусбери удивленно покачал головой. Такой страстной женщины он еще не видывал, но любил ее без памяти. Выждав еще несколько минут, Толбот твердо сказал:— Довольно, моя прелесть. — Поднявшись, он начал расстегивать ее платье.— Что ты делаешь?— Раздеваю тебя.Ее заплаканные глаза расширились.— Ты не посмеешь!— Не болтай чепухи — конечно, посмею. Я просто раздену тебя и уложу в постель. — Толбот так деловито расстегивал пуговицы, словно раздевал Бесс каждый вечер. Под траурным платьем и черными нижними юбками оказалось самое простое белье. — А это еще что такое? Почему же ты сразу не облачилась в рубище и не посыпала голову пеплом?Бесс скорбно уставилась на него. Сняв с нее подвязки и чулки, Шрусбери подошел к комоду и достал ночную сорочку — самую простую, шерстяную, которая согрела бы Бесс в просторной пустой постели. Подержав рубашку перед огнем, он надел ее на Бесс. Потом, подхватив на руки, отнес ее в соседнюю спальню, заботливо укрыл одеялом и развел огонь в большом мраморном камине. Убедившись, что пламя разгорелось, Шрусбери задернул плотные занавески на всех четырех окнах.Начался снегопад, и Толбот понял, что на обратном пути наверняка промерзнет. Он зажег свечу и поставил ее на столике у постели. У Бесс слипались глаза, мокрые от слез ресницы подрагивали на бледных щеках.Спустившись вниз, Шрусбери увидел трех женщин, с надеждой взирающих на него. Он понял, что время близится к полуночи. Родные Бесс наверняка слышали вопли и шум наверху и теперь ждали объяснений.— Она спит, как младенец. Завтра встанет такой же, как прежде, — заверил дам Толбот.Вскочив в седло, он пришпорил жеребца. Снег и мороз вдруг стали ему нипочем: бурлящая в жилах кровь согревала Толбота. Мысли о Бесс прогоняли озноб. Глава 34 Бесс получила немало писем с соболезнованиями, лондонские друзья и знакомые настоятельно советовали ей вернуться ко двору. Некоторые советы так уязвили Бесс, что она не сдержала возмущения:— Вы только послушайте, что пишет Энн Герберт: «Найти мужа легче всего при дворе». А вот письмо от Леттис Ноллис: «Убеди ее величество вновь назначить тебя фрейлиной. Сейчас нас всего трое: Бланш Пэрри, Мэри Стаффорд и я, а мужчины при дворе весьма необузданны!»— Эта особа не имеет ни малейшего понятия о приличиях. Неужели она не слышала о том, что вдовы должны носить траур? — воскликнула Элизабет.— При дворе траур не в моде. Богатые вдовы в мгновение ока находят себе новых мужей, — объяснила Бесс.— Ты могла бы стать желанной добычей для любого честолюбивого мужчины, дорогая, — вставила Марселла.— Больше я никогда не выйду замуж. Мои деньги, поместья и земли достанутся детям. Мое состояние не уплывет к мужу — оно мне слишком дорого досталось.«И кроме того, я хочу замуж только за одного мужчину на свете, а он женат с двенадцати лет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126