Когда Табризия увидела, как Парис вынимает пару пистолетов из ящика, она со страхом попросила:
— Ради Бога, будь осторожен!
Он подошел к ней, взял за подбородок.
— Нет такой силы на земле, которая могла бы удержать меня вдали от тебя этой ночью.
Не больше часа проехал Парис вместе со всеми и, пожелав счастливого пути братьям и сестрам, с полусотней своих людей повернул на восток, назад, к побережью. Эти воины хорошо показали себя в рейде на Гордонов, он остался ими очень доволен. Вернувшись в бараки, они настояли, чтобы лорд Кокберн поужинал с ними, и Парис согласился.
Табризия видела, как возвращался Парис, видела длинную цепь всадников, над которыми реяли знамена. Ее сердце зажглось радостью. Она кинулась вниз, надела самое лучшее платье, сделала новую, очень сложную прическу и заколола волосы стрекозой, усыпанной драгоценными камнями, — она нашла ее утром под подушкой. Потом торопливо выдворила из комнаты миссис Холл и села ждать Париса.
Муж не шел, и она уговаривала себя быть терпеливой. Конечно, он должен позаботиться о лошади. Но постепенно ее терпение иссякало. Вначале она немного обиделась, потом почувствовала раздражение. Минуты тянулись и вытянулись в целый час. И тут Табризия разозлилась. Она принялась ходить по комнате, репетируя холодный прием, который окажет ему. Или нет! Лучше она выдаст ему как следует. Он слишком высокомерен, особенно с женщинами. Ну что ж, хватит обращаться с ней, как с игрушкой! Сегодня ночью он будет спать один.
Черт побери! Но почему его до сих пор нет? Прошло уже два часа! Что-то случилось! Может, он ранен, и его понесли в бараки, пытаясь скрыть от нее? Боже мой, она же знала — брать пистолеты было ошибкой. Если ожидалась опасность, то уж наверняка он с ней столкнулся. Табризия ни секунды больше не сомневалась — что-то стряслось. Ломая руки в отчаянии от неведения, она твердо решила идти к нему. Но в этот момент за дверью раздались шаги, и не успел Парис войти в комнату, как она бросилась к нему.
— Парис! Ты ранен?
Он скорчил гримасу — подразнить ее, но, увидев испуганное лицо жены, посерьезнел.
— Нет, нет, дорогая! Со мной все в порядке.
— Боже мой, ты лжешь! Куда ты ранен? — Быстро работая пальцами она стала стаскивать с него тяжелую кожаную куртку, камзол, рубашку.
Обнаженный по пояс, он схватил ее и подкинул в воздух.
— Дорогая моя, это твой способ сказать мне, что ты готова?
— Ты в порядке? Ты не ранен? — настаивала она, не веря себе.
— Ты ранишь меня взглядом, — прошептал он.
— Черт бы тебя побрал, Разбойник! Сейчас же отпусти меня! Где ты был целых два часа? Я причесалась, оделась специально для тебя. И все напрасно!
— Нет! — Он вынул стрекозу из ее волос. — Теперь я могу доставить себе удовольствие и вытащить шпильки.
Он держал ее, сопротивляющуюся, и целовал в губы, едва она пыталась открыть рот, чтобы отругать его. И так, не отрывая от нее губ, он шептал:
— Вот о такой встрече я и мечтал. Чтобы кто-то беспокоился обо мне, заботился с любовью в сердце и лил настоящие слезы по настоящим ранам.
Чувствуя невероятное облегчение — Парис жив и здоров, — Табризия сразу ослабела в его руках. Он понес ее в постель.
— Ты раздела меня. А теперь доставь мне такое же удовольствие. В комнате очень тепло от камина, и ты не можешь пожаловаться, что замерзнешь.
Она позволила ему снять с нее платье, и оно тут же отправилось в дальний конец комнаты.
— Раз! — победно воскликнул он.
Следом, очертив дугу, полетела нижняя юбка.
— Два!
— Парис, остановись. — Она смеялась и краснела, оказавшись в корсете, панталонах и чулках. Опытные руки избавили ее от одного чулка.
— Два с половиной! — объявил он.
— За первым полетел и второй чулок.
— Три!
И еще один предмет туалета проплыл через комнату.
— Четыре! — с триумфом закончил Парис.
— А что это было?
— Твоя ночная рубашка из-под подушки. — И он засмеялся.
— Ты дьявол, ты снова меня обманул!
Он расшнуровал ее корсет, выпустив на свободу груди. Табризия затихла, ее дыхание застряло в горле. Нежно, краткими поцелуями, он попеременно ласкал то одну, то другую, каждый раз возвращаясь к соску и шепча при этом любовные слова. Ее тело стало отвечать, и, стоило ему на секунду отстраниться, чтобы раздеться до конца, она протестующе застонала. Его руки двинулись вниз, гладя живот. Он наклонился и поцеловал ее пупок, играя языком в ямке, а вслед затем снял с нее панталоны. Табризия глубоко вздохнула и сама раздвинула ноги навстречу его обожающему взгляду.
Никогда раньше она не испытывала ничего подобного. Она хотела его и молилась про себя, чтобы он не останавливался. Почувствовав губы Париса на бедрах, чуть выше коленей, Табризия затрепетала. С каждым прикосновением желание разгоралось все сильнее. Голова Табризии металась по подушке, и, открыв глаза, в какой-то момент она увидела его мускулистое бедро. Табризия коснулась его губами и тотчас поняла: это шрам, который он всегда пытался скрыть от нее. Любимый шрам! Она лизала его по всей длине, и это настолько возбудило Париса, что он застонал. А когда ее жадные губы коснулись там, где Парис и не мечтал, он воскликнул:
— Дорогая! Ты готова! Может быть, даже слишком.
Он навис над ней, дрожащий, нетерпеливый, и она раскрылась ему навстречу, как ночной цветущий сад. Резким ударом он вошел в нее, и она прижалась к нему горячими бедрами, тесно, как никогда раньше. Он готов был вот-вот взорваться… Их крики слились в общий вопль страсти, и ночь поглотила его.
— Я не сделал тебе больно, милая? — тихо спросил он.
— Немного. Но удовольствие того стоило.
Обняв жену, он припал к ней в поцелуе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110