Джеймс Дуглас неохотно согласился
— Ну, возможно, это самое мудрое решение для вас. Большинство благородных шотландцев в эту пору собираются в Англии, и если никто из них не подойдет, можно
будет выбрать кого-нибудь из англичан Говорят, на фоне их богатства мы просто нищие
К концу ужина Магнус был уверен в разумности и необходимости поездки и говорил о ней так, будто он сам ее придумал.
Позже, в постели, Табризия никак не могла отбросить мысли о Парисе. Она тосковала по нему. Как ей хотелось поехать к Парису, сказать, что станет его любовницей, если это единственная возможность быть вместе! Но, немного успокоившись и остудив голову, Табризия совершенно ясно увидела это вариант ее матери. Нет, только в браке она найдет уверенность и безопасность. Никогда не согласится она обречь своих детей на клеймо — незаконные. Она должна, должна поехать в Англию, подальше от Париса Кокберна! Надо наконец освободиться от этого красивого дьявола.
В эту ночь она заснула с мокрым от слез лицом.
Маргарет Синклер ужасно разочаровалась, поняв, что Магнус отбывает без нее. Она ничего не имела против того, чтобы он кормил внебрачного ребенка. Но он ввел эту сучку в дом и носится с ней, как с бесценным сокровищем. Теперь вот везет ее представлять ко двору. Маргарет задумала отомстить. Она поклялась отомстить и ему, и неожиданно свалившейся всем на голову девчонке.
Каждой своей клеточкой миссис Холл была взволнована! Табризия настолько ценит ее, что решила взять с собой в Англию. Она без устали стирала, гладила и упаковывала гардероб хозяйки. Одежда лежала повсюду, сундуки едва закрывались, набитые платьями, лентами и мехом. Красивые вышитые вещи из самых разных тканей — атласа, кружев, бархата — лежали на кровати, готовые в путь. Табризия не могла поверить, что им приходится брать с собой столько багажа, — кроме всего прочего, они везли домашнюю утварь и постели.
Магнус выбрал двух верховых лошадей для Табризии. Он собирался арендовать домик в столице и оставить на якоре в устье Темзы свою «Амброзию».
Пока миссис Холл тщательно укладывала каждую вещь, Табризия пошла спать. Она уже собиралась лечь в постель, когда на пороге комнаты появился Магнус с маленькой шкатулкой для драгоценностей. Внутри находился гарнитур из бледных аметистов, некогда принадлежавший старой графине.
Табризия посмотрела на отца, и к сердцу прихлынула волна нежности. Все больше она привязывалась к этому громогласному графу со стариковским лицом, когда-то очень красивым. Он относился к новообретенной дочери с таким великодушием, с такой безоглядной любовью, что она просто не могла не чувствовать к нему благодарности.
— Я пришел пожелать тебе спокойной ночи и подарить вот это.
Он протянул шкатулку. Когда Табризия увидела аметисты, у нее перехватило дыхание.
— О, какие красивые! Мой любимый цвет!
— Цвет твоих глаз. И ее тоже, — печально произнес Магнус.
Табризия поняла: он вспомнил Даниэль. Ей очень хотелось побольше узнать о матери, и она попросила:
— Расскажи мне о ней!
— Я обожал твою мать. Я благословлял землю, по которой она ступала. Когда я делаю что-то для тебя, одна мысль о том, что ты — ребенок Даниэль, наполняет меня счастьем. Я уже был женат на графине, когда встретил Даниэль при дворе. Она была младшей дочерью одной из придворных дам королевы. В тот же миг, как увидел ее, я потерял сердце. Исхитрился и заманил ее в Танталлон — она стала одной из дам графини. Твоя мать оставила двор без колебаний. — Магнус покачал головой и, вздохнув, прошептал: — Она была слишком хороша для этого мира! Однажды в весенний день мы далеко уехали верхом. Вдруг начался ураган, слепящий, дикий, какие случаются только здесь. Плохая погода меня не беспокоила, но я боялся за нее. Она была такая нежная, такая хрупкая! Я повел ее в пустую пастушью хижину, встретившуюся нам на пути. Мы были совершенно одни, отрезанные от всего мира. Я устроил лошадей под навесом, развел огонь. Как сейчас вижу: в седельном мешке вино, сыр и маленькие овсяные лепешки… Начало темнеть, я ощутил прилив влюбленности, как ты можешь догадаться, но тут она услышала, что под дверью заблеяла овца. Я объяснил ей овца собирается окотиться. И дальше можешь себе представить? Даниэль уже не знала ни минуты покоя. Она сходила с ума от тревоги за это животное, хоть я и пытался объяснить ей: такое происходит в горах сплошь и рядом. Каждые десять минут она заставляла меня выходить и смотреть, не появились ли ягнята. Наконец настояла на том, чтобы пойти вместе со мной. И будь я проклят, если эта овца не принесла тройню! Они лежали около матери, три комочка, дрожащие от холода. Мы внесли их, я обмыл головки, растирал и похлопывал — и вот они наконец задышали. Она заставляла меня топить на огне снег в горшке, чтобы помыть их. После этого они стали такие хорошенькие! Ну и что ж ты думаешь, была она удовлетворена моей усердной работой? Ни капельки! Вместо того чтобы вынести ягнят обезумевшей матери, она заставила взять проклятую овцу в хижину на ночь. Ничего себе, идиллическое свидание! Такой поворот событий мог охладить страсть даже самого похотливого мужчины. Но я сохранил это воспоминание как одно из самых светлых.
— Спасибо, что рассказал мне, — тихо сказала Табризия, пытаясь проглотить возникший в горле ком.
— Она была такая ласковая, — прошептал Магнус хрипло. — Никогда не думала о деньгах. Не выставлялась на передний план… Но у тебя в жизни все будет по-другому! А сейчас спи, завтра в прилив мы отправляемся.
В последний день ноября они подгребли на лодке к «Амброзии», и, когда наконец оказались на борту судна, Табризия с радостью пошла погреться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110