На губах Изабел появилась смущенная улыбка.
— Я тоже тебя люблю, Доминик, но мы поговорим об этом потом, когда ты окончательно поправишься. — Она поднялась. — Пойду скажу Жану с Пьером, что ты очнулся. Здесь также и Чарльз из Нового Орлеана.
Запекшиеся губы Доминика дрогнули.
— Ты вернешься? — спросил он, хватая Изабел за руку.
Улыбка ее стала еще шире.
— Конечно, я вернусь, медведь ты этакий! Думаю, ты еще устанешь смотреть на меня к тому времени, как поправишься.
— Никогда! — прошептал он.
Кэтлин с Жаном пробыли на Гранд-Тер неделю, до тех пор, пока Чарльз не заверил их, что отныне жизни Доминика ничто более не угрожает. На конец этой недели как раз приходился день рождения Жана, и Кэтлин сделала все, чтобы он стал настоящим праздником. Ей хотелось хоть немного порадовать Жана после всего того, что ему пришлось испытать в последние дни. Пьер, сказавший ей об этом, помог и в устройстве торжественного ужина и проследил за тем, чтобы гости не засиживались и сразу же после ужина оставили бы Кэтлин с Жаном наедине.
— Помнишь пари, которое мы заключили с тобой перед нашей дуэлью? — спросила Кэтлин, которая кормила в этот момент Жана инжиром, шаловливо касаясь кончиками пальцев его губ.
Они сидели на террасе, глядя на темнеющее вдали море и отблески лунного света на волнах.
Жан слегка прикусил один розовый пальчик.
— Да, моя маленькая соблазнительница, я помню.
Кэтлин улыбнулась:
— А ты помнишь, что тебе хотелось получить в случае выигрыша?
— Это было бы трудно забыть, — произнес он ровно, — но почему ты спрашиваешь?
— Потому что, мой дорогой, — промурлыкала Кэтлин и слегка подтолкнула его, понуждая встать с кресла, это именно то, что ты получишь от меня сегодня в качестве подарка ко дню рождения! — Увидев его изумленный взгляд, она прошептала: — Идем, ждет ванна, и твоя рабыня горит нетерпением ублажить тебя так, как ты того пожелаешь.
Эта ночь навеки запечатлелась в памяти Жана. Никакие его сумасшедшие фантазии не могли идти ни в какое сравнение с этой фантастической ночью любви, подаренной ему Кэтлин. Она была одновременно и смелой, и робкой, богиней и нимфой. Все в ней принадлежало ему, все, кроме ее сердца. Он мог приказать ей все что угодно, за исключением того что более всего жаждал — любить его. Но здесь он был не властен. И однако в эту одну-единственную ночь они были близки, как никогда. Вновь и вновь страсть бросала их в объятия друг друга, и лишь когда небо над горизонтом заалело, они, совершенно утомленные любовью, оба погрузились, наконец в глубокий сон.
«Волшебница Эмералд» и «Прайд» снова вышли в море, а Изабел осталась на острове ухаживать за Домиником.
Поначалу дела у них шли хорошо, погода стояла отличная и штормов, против обыкновения, не было. Они придерживались своей обычной тактики, нападая на все без разбора суда под британским флагом и покончив с ними, быстро уплывали прочь в поисках новых жертв.
Первого мая разразился ужасный шторм. День не задался с самого утра. Начать с того, что это была годовщина свадьбы Кэтлин с Ридом, и молодая женщина пребывала в отвратительном настроении с первой же минуты, как только открыла глаза. Она была раздражительна и поглощена своими мыслями до такой степени, что Жана так и подмывало подойти к ней и как следует встряхнуть за плечи, чтобы она хотя бы выругалась, а не молчала все время с похоронным видом. Почти все утро она провела на вантах, страдая там в одиночестве и игнорируя все и вся.
Она, вероятно, просидела бы на своем насесте весь день, если бы не британский фрегат. Внезапное появление врага все изменило. Ей пришлось волей неволей спуститься вниз и вести команду в бой. Сражение в этот раз было необычайно ожесточенным или так показалось Кэтлин. Приближался шторм, ей хотелось закончить все как можно скорее, но судьба распорядилась иначе, и бой затянулся. Противники ее были один искуснее другого, и к тому же она никак не могла заставить себя сосредоточиться. Все в этот день, казалось, было против нее. Впоследствии Кэтлин и сама не могла сказать, как это произошло — одну минуту она отражала удар, а в следующую уже лежала поверженная, на палубе, глядя снизу вверх на своего противника. Ей едва удалось откатиться в последнюю секунду в сторону, избежав тем самым смертельного удара. Острая боль в левом плече сказала ей, что она ранена, но сейчас было не время беспокоиться о таких пустяках. Мгновенно она вскочила на ноги и выбросила вперед руку с зажатой в ней шпагой, застав врасплох своего противника, совершенно не ожидавшего, что она так быстро оправится. Клинок пробил его грудь и вонзился в сердце…
Жан, вне себя от ярости, наблюдал за тем, как корабельный врач перевязывает плечо Кэтлин. Рана была неглубокой и не слишком серьезной, хотя небольшой шрам, несомненно, будет отныне всегда о ней напоминать.
— Полагаю, ты не собираешься возвращаться на палубу в такой шторм, Кэтлин? — спросил сердито Жан. — Финли вполне способен заменить тебя у штурвала. Ты и так уже едва не погибла сегодня из-за своих бесплодных мечтаний, которые помешали тебе целиком сосредоточиться на противнике. Ты и дальше собираешься искушать судьбу, пытаясь управлять кораблем в такой шторм с раненой рукой?
При этих словах Жана в душе Кэтлин мгновенно вспыхнул гнев, глаза ее потемнели, и врач поспешно выскочил за дверь, дабы не присутствовать при готовой разразиться в следующий момент буре.
— Это мой корабль, Жан, и здесь я делаю, черт подери, то, что мне нравится! И я не нуждаюсь в твоем позволении, чтобы грустить в день годовщины моей свадьбы с человеком, которого я люблю и о котором тоскую больше, чем ты можешь себе представить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134