Пути назад нет — только вперед. Вкусив твою сладость, я не могу теперь отпустить тебя.
Хорошо, Жан, но при условии, что ты не потребуешь от меня большего, — сдалась Кэтлин. Он кивнул.
— Итак, мы пришли с тобой к согласию. Отныне ты моя женщина, хотя бы только в том, что касается чувственных наслаждений, а я твой amoureux, твой возлюбленный, и также твой друг.
На какое-то время им пришлось задержаться в Новом Орлеане, так как Жану требовалось несколько дней, чтобы разобраться с делами на складе. Кэтлин собиралась остановиться у Элеоноры, но Жан запретил ей это, лично проследив за тем, чтобы все ее вещи были перенесены с корабля к нему в дом.
— Сейчас уже все знают, где ты провела ночь со вторника на среду, — сказал он Кэтлин.
— Даже если это и так, — пыталась она его переубедить, — какой смысл в том, чтобы подкреплять их подозрения? Никого это не касается.
Жан рассмеялся:
— Когда это ты прислушивалась к тому, что говорят другие, Кэтлин? Не ты ли всегда пренебрегала всеми условностями, ничуть не заботясь о последствиях.
— Да, но… — начала, было, она.
— Никаких «но»! Ты останешься со мной. Такую же твердость Жан проявил и в отношений
своих подарков. На все ее возражения он лишь говорил:
— Позволь мне побаловать тебя. Мне это доставляет такое огромное удовольствие.
Ну что можно было ответить на это?
Она шла на эти небольшие уступки, и Жан был достаточно благоразумен, чтобы по-прежнему уважать в ней ровню себе и относиться к ней соответственно. Когда Кэтлин говорила, что она лучше отправится с ним на склад, чем будет сидеть дома или ходить по магазинам, Жан никогда не возражал радуясь ее компании. Нередко он спрашивал у неё совета в делах. Они вместе выезжали, вместе ели, вместе ходили на различные приемы и рауты. Их друзья приняли новое положение дел без всяких комментариев, сняв тем самым с души Кэтлин огромную тяжесть. Что же до остальных, то они слишком боялись Жана и его шпаги, чтобы высказывать свое неодобрение вслух.
И опять, как не раз уже бывало в ее жизни, Кэтлин оказалась в ситуации, которую не могла никак контролировать, что, как и в прошлом, немало ее тревожило. После активной супружеской жизни с Ридом и последовавшего за этим долгого периода воздержания, она с восторгом отдалась плотским утехам, получая от любви Жана огромное наслаждение. Однако в этой бочке с медом была и своя ложка дегтя. Ее ни на мгновение не покидало чувство, что она изменяет Риду. Оно было, несомненно, бессмысленным при сложившихся обстоятельствах, но все равно она ничего не могла с собой поделать. При всем этом она, как ни странно, грустила, что не может любить Жана так же, как когда-то Рида. По правде говоря, хотя она признавалась в этом только самой себе, Кэтлин боялась полюбить Жана, даже если бы это было возможно. Любовь сделала бы ее уязвимой, полностью беззащитной перед той болью, какую она испытала, убедившись в гибели Рида. Она уже побывала в аду — еще одна такая потеря, несомненно, убила бы ее. Она, которая ни когда ничего не боялась, теперь боялась рисковать своим сердцем.
Жан понимал, что чувствует Кэтлин. Он знал, что дую ночь, держа ее в объятиях, любя ее, получал от только то, чего она не могла ему не дать. Его мужское тщеславие тешили ее крики восторга, и он сознавал, что дает ей небывалое наслаждение, но ему хотелось большего. Кэтлин щедро отдавала ему себя — здесь он не мог ни в чем ее упрекнуть. Однако он жаждал полной победы, моля небеса о том, чтобы в один прекрасный день она наконец полюбила его так же как и он ее — всем сердцем. С каждым днем он все больше и больше подпадал под чары Кэтлин, мечтая о той минуте, когда попросит ее стать его женой и в ответ услышит «да».
Возвратившись на Гранд-Тер, они сразу же принялись за работу, готовя корабли к выходу в море. Корпуса судов были тщательно выскоблены и заново проконопачены, паруса отремонтированы и заменены лини. В трюмы были загружены свежие припасы и все приготовлено к долгому плаванию.
Сейчас Жан делил с Кэтлин свой дом, свою комнату и свое ложе. Все, чем он владел, он считал принадлежащим и ей. Ради нее он также пытался не вносить ничего серьезного в их отношения. Они смеялись, шутили и играли вместе. Они купались в бухте, плескаясь и окуная друг друга с головой, как двое веселых, беззаботных ребятишек. Были и пикники на острове в яркие солнечные дни, экзотические цветы в ее волосах и долгие прогулки рука об руку по берегу на закате. Вечерами они сидели на террасе и разговаривали, вдыхая приносимые с моря легким ветром нежные ароматы и слушая шум прибоя. И каждую ночь они любили друг друга, и он держал ее в своих объятиях, пока оба не погружались, в конце концов, в сладостный сон.
Однажды вечером после ужина разговор у них зашел об искусстве фехтования, который вскоре перешел в горячий спор. Хотя во многом их мнения и совпадали, в некоторых вопросах они никак не желали прийти к согласию, так как каждый предпочитал свой собственный стиль.
— Я дрался еще, когда ты была ребенком, Кэтлин. Рощу тебя, поверь мне, я знаю, что говорю! — воскликнул Жан.
— Жан, я не оспариваю твое мастерство. Твое искусство фехтования легендарно. Я лишь говорю, что в некоторых ситуациях мой способ лучше. Пожалуйста, отнесись с уважением к моему мнению. Дай мне, по крайней мере, его высказать. Если я женщина, то это совсем не значит, что я лишена всякого ума!
Жан вздохнул:
— Полагаю, мы зашли в тупик.
— Так докажи тогда, что я не права, и я изменю свою точку зрения.
Он прищурил свои карие глаза, не отрывая взгляда от ее лица.
— Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю устроить поединок и посмотреть, чей стиль и мастерство лучше, — спокойно проговорила Кэтлин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134