На отделку пошло одно из ее старых платьев, причем материала хватило еще и на домашние туфли. Кроме ого она купила золотую цепь для часов и великолепную рубиновую булавку для галстука, обнаруженные ею среди привезенных товаров.
Кэтлин любовно завернула эти вещи в надежде, что сможет преподнести их Риду в самом недалеком будущем. И на сей раз она поехала на праздник к Барбаре, позаботившись предварительно о подарках для слуг в Чимере. Каждый получил корзинку с фруктами и провизией и по золотой монете. По традиции они с Ридом каждый год дарили слугам на Рождество золото.
Поздним вечером накануне Рождества Кэтлин сидела в гостиной Барбары и сосредоточенно созерцала пламя в камине, где медленно догорало святочное полено. Днем семья прослушала в церкви рождественскую службу, а по возвращении домой все пили пунш и пели рождественские гимны. К вечеру все разошлись по своим комнатам, и дом погрузился в темноту и тишину. Одна Кэтлин сидела, устроившись среди мягких подушек в углу дивана. Часы на камине пробили три. Кэтлин тихонько вздохнула, и из зеленых глаз выкатились две большие слезы. Вздрогнув, она обхватила себя руками, словно хотела унять боль от разлуки с Ридом, которую сегодня чувствовала особенно остро. Она закрыла глаза, и из-под длинных ресниц, словно вдруг открылись ворота шлюза, градом покатились слезы. Все ее тело сотрясалось от рыданий, и Кэтлин уткнулась лицом в подушки, чтобы никто не услышал ее плача.
Она не знала, сколько времени прошло, пока она предавалась своему горю. Внезапно она почувствовала, что ее обнимают чьи-то сильные руки. В первую минуту она подумала, что у нее разыгралось воображение, потому что голос, нашептывающий ей на ухо нежные, утешительные слова, принадлежал Риду. Прижатая к широкой мужской груди она усиленно заморгала, стараясь осушить слезы. Наконец она осмелилась поднять глаза и сразу же решила, что у нее начались галлюцинации: лицо, склонившееся над ней, было лицом Рида. Его синие глаза смотрели на нее с нежной жадностью, будто он изголодался по дорогим чертам. Она снова заморгала, но, подняв мокрые от слез ресницы, обнаружила, что видение не исчезло. Это действительно был Рид, его голос снова и снова повторял ее имя, его руки крепко прижимали ее к его сильному телу.
— Ох, Рид, — проговорила она дрожащим голосом, — скажи мне, что это не сон. Пожалуйста, скажи, что ты действительно рядом со мной и обнимаешь меня.
— Я действительно здесь, любовь моя, и страшно рад, что снова держу тебя в объятиях. Ты и представить не можешь, чего мне только не пришлось выдержать, чтобы возвратиться домой на Рождество, и мне так жаль, что из-за меня ты так плакала, у тебя глаза превратились в два зеленых моря.
— Неважно… это не имеет значения, — запинаясь, сказала она. — Главное — ты здесь, живой и невредимый, и я так рада, что сейчас снова разрыдаюсь. — Онагромко всхлипнула, потом вытерла щеки, и радостная улыбка осветила ее лицо. Откинув с лица волосы, она жалобно спросила:
— У тебя случайно нет носового платка?
Рид от души рассмеялся и, прежде чем достать требуемый платок, еще раз прижал ее к себе.
— Вот тебе платок, мой бесенок. Высморкай нос и вытри слезы. Я не хочу, чтобы мы оба промокли, когда я буду целовать тебя, а это я намерен сделать как можно скорее.
Они прильнули друг к другу и долго сидели так. Их страсть разгорелась жарче, чем угольки в камине, но они все же сообразили, что не годится заниматься любовью среди ночи в гостиной Барбары, где любой мог на них наткнуться.
Они пошли в комнату Кэтлин. Рид закрыл дверь и огляделся. В его глазах заплясали бесовские искорки.
— Я вижу, Барбара поместила тебя в твоей прежней комнате. Если память мне не изменяет, последний раз, когда мы занимались здесь любовью, твой дядя Вильям ворвался и застал нас в весьма пикантном положении.
Кэтлин предостерегающе прищурилась.
— Не можешь не насмехаться, да, Рид? Похоже, ничто не доставляло тебе большего удовольствия, чем тогдашнее вынужденное признание в том, что мы неженаты, после того как я так долго это скрывала.
ну я бы не стал утверждать , что так уж и ничто
поправил ее Рид с улыбкой, — но это безусловно было одно из самых больших. — Слегка нахмурившись, он притянул ее к себе. — Я хочу, чтобы весь мир знал, что ты моя.
Он с вызовом посмотрел на нее, будто ожидал, что она оспорит его слова, но Кэтлин лишь молча прильнула к нему, и он поцеловал ее требовательным хозяйским поцелуем, от которого у нее перехватило дыхание.
Я всегда буду принадлежать тебе, дорогой,
— прошептала она. — Ты похитил мое сердце, и мне уже не вернуть его.
Страсть охватила их, заставив забыть об усталости и позднем часе. Его руки и губы исследовали ее тело, и она с радостью отзывалась на каждое прикосновение. Они с жаром отдавались друг другу, и все муки, вызванные долгими месяцами одиночества, сгорели в огне их страсти. Их тела, и не только тела, а мысли и души слились в одно целое; они поднялись высоко-высоко по радужной лестнице, и радость их была неисчерпаемой, а любовь сияла как самая яркая в небе звезда.
Умиротворенная и расслабленная лежала Кэтлин в объятиях Рида. Она бы с удовольствием заснула, но нужно было так много рассказать ему и о стольком спросить самой. Шепотом Рид вкратце поведал ей о своем плавании, а она сообщила ему все семейные новости, рассказала о ребенке, родившемся у Сьюзен, о подарках, которые она приготовила детям на Рождество. Лишь под утро они наконец закрыли глаза и погрузились в сон.
Радости Андреа и Катлина не было предела, когда они, прокравшись рано утром в спальню, обнаружили там отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134