К всеобщему удивлению, на следующее утро Тори встала рано и потребовала, чтобы ее отвезли в церковь. Она стояла перед ними с каменным неулыбчивым лицом и решительным блеском в глазах.– Я отправлюсь к мессе, даже если для этого мне придется пройти весь путь пешком, – проговорила она ледяным голосом, ставшим совсем ломким от пролитых слез.Сначала Джейк упрямо отказал ей, настаивая, чтобы она отдохнула, как велел доктор.– Ты что, хочешь рисковать потерей ребенка? – спросил он, и вся боль, которую он чувствовал, отразилась в его глазах.– Я прекрасно себя чувствую, Джекоб, – коротко возразила она. – Пожалуйста, позволь мне самой судить о том, что я могу и чего не могу делать, чтобы не повредить нашему ребенку.В конце концов Джейк согласился, правда, только после того, как Кармен поговорила с Тори наедине и удостоверилась, что она действительно хорошо себя чувствует.– По-моему, ее больше расстроит, если она не попадет сегодня в церковь, чем сама поездка снова в город, – озабоченно объяснила ему Кармен. – По-моему, Джекоб, ей это необходимо для души.Всю дорогу они молчали. Тори снова сидела, как каменная, рядом с Джейком. Он просто ощущал исходившие от нее волны осуждения. Может быть, эта поездка в церковь, если она поможет Тори разобраться в своих чувствах, будет благотворной для них обоих. Возможно, поговорив с одной из сестер или отцом Ромеро, она снова увидит все в истинном свете.Джейк провел час в салуне, разделяя свою печаль со стаканом виски. После вчерашнего никто не осмеливался потревожить его, так и просидел он в своей одинокой печали. Наконец вернулся в церковь забрать жену и узнал, что она закрылась в монастыре и отказывается выходить.– Что значит отказывается выходить? – изумленно спросил он.– Мне очень жаль, сеньор Бэннер, – проговорил отец Ромеро. – Я пытался убеждать Викторию, но она не хочет ничего слышать. В конце концов, все, что я мог сделать, это разрешить ей присоединиться к сестрам в надежде, что кому-то из них удастся то, что не удалось мне. Почему бы вам не поговорить с матерью-настоятельницей? Возможно, она сможет помочь вам больше, чем я. Все сестры уважают ее мудрость, и она имеет на них огромное влияние. Я уверен, что она может дать Виктории мудрый совет и заставить ее увидеть все в правильном свете.Уязвленный до глубины души болью, равной которой он никогда не испытывал, Джейк вскоре постучался – второй раз в своей жизни – в дверь матери-настоятельницы и был к ней допущен. Когда она двинулась к нему навстречу, ее громадные серые глаза, светившиеся в тот раз решимостью, теперь были полны сочувствия.– Наши встречи, кажется, вошли в привычку, мистер Бэннер, – тихо сказала она, провожая его к стулу.– Вы поговорите с ней, матушка? – смиренно спросил Джейк.Женщина кивнула головой.– Да, я поговорю с ней, если вы подождете здесь и пообещаете не искать ее по всему монастырю, как в прошлый раз. Боюсь, остальные сестры до сих пор не вполне оправились от этого потрясения.Ответом ей была легкая улыбка. Они оба вспомнили, как ворвался он в их тихие владения, когда впервые приехал забирать Тори домой.– Я буду ждать столько, сколько потребуется, – пообещал он.Часы на камине отмечали долгие минуты, а подавленный Джейк со все возрастающим нетерпением ждал исхода. Наверху, в маленькой келье, служившей монахиням одной из спален, мать-настоятельница беседовала со своей бывшей послушницей.– Виктория, ты сделала свой выбор несколько недель назад, и, хочешь ты этого или нет, теперь ты должна с ним жить. Прискорбно, что все для тебя так обернулось, но отец Ромеро пытался тебя предупредить. Теперь слишком поздно. У тебя муж, который, кажется, к тебе очень привязан, и я узнала, что у тебя будет ребенок от этого союза. Теперь у тебя есть обязанности по отношению к твоей новой семье, и ты не можешь пренебречь ими.Обратив полные слез глаза к своей наставнице, Тори выразительно прошептала:– Он убил человека, матушка! Он застрелил его посреди улицы! Как я могу вернуться к нему, зная это? Как должна я выносить его прикосновения, когда этими же руками, которыми он касается моей плоти, он взял человеческую жизнь?– Ты знала, что он стрелок, когда выходила за него замуж, – мягко подчеркнула мать-настоятельница. – Ты знала это много лет подряд и все равно всегда любила его, пусть твоя любовь и была сестринской. Что изменилось сейчас? Почему ты вдруг сейчас осудила его? Он сегодня такой же, каким был год назад.– Я видела это своими глазами! – тихо воскликнула Тори, и весь ужас вчерашнего дня отразился в ее ярких зеленых глазах. – Я видела этого человека, такого молодого, немногим старше меня, лежавшего на земле. Жизнь уходила из него! Его глаза, такие голубые, прозрачные, как вода горного озера, невидяще смотрели в небо! И Джекоб был в этом повинен! Это его палец нажал на курок, выстрел его пистолета убил этого бедного мальчика!– Значит, – рассуждала монахиня, – раньше ты знала только на словах, кто такой Джекоб, но это было от тебя далеко. Дело в этом? Раньше это была всего лишь беглая мысль, но вчера все стало реальным, гораздо более страшным, чем ты могла себе вообразить?Тори кивнула, глотая слезы.– Да, частично.– А мог ли твой муж поступить иначе? Если я правильно поняла, тот молодой человек вызвал Джекоба на уличную дуэль. Как ты в сердце своем считаешь, мог ли твой муж не принять вызова и остаться живым? Сидел бы он сейчас в моем кабинете, ожидая свою жену, если бы так поступил, или сегодня ты стояла бы у его могилы и твои слезы лились бы по нему? Скажи, Виктория, как ты думаешь?Робко, опустив от стыда голову, Тори признала:– Нет, наверное, если бы так все обернулось, Джекоба сегодня не было бы в живых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102