Вот этого я никогда ему не прощу.
— Так ненавидь его до последнего своего вдоха, — пылко заговорил Серебряный Шип. — Ненавидь его сильно и долго. Годы, а не какие-то жалкие два месяца. Текумсех, ты слишком великий воитель, чтобы покинуть нас теперь. Дай себе и людям достаточно времени, чтобы опомниться и вновь обрести способность принимать решения. Вновь обрести мечту. Без происков Тенскватавы твои усилия обязательно принесут плоды, мы оправдаем самые твои смелые ожидания. Идея объединения племен обретет новую жизнь, а с нею возродятся и наши народы.
— Нет. Я двадцать лет потратил на то, чтобы объединить всех индейцев. А теперь слишком стар, чтобы все начинать сначала.
— Вот дерьмо бизонье! — вспылил Серебряный Шип. — Брат, опомнись! Что ты говоришь? Ведь мы рождены с тобой в один день, а я еще весьма далек от старости. Женой вот обзавелся, и наш с ней сынок на подходе. С нетерпением и радостью встречаю я вызов каждого нового дня. Неужели с тобою это не так?
— Я рад за тебя, Серебряный Шип. И желаю тебе добра. Но мое сердце возродиться не может. Ни в чем я не вижу вызова, на который хотелось бы мне ответить радостно и пылко.
— Правда? — горестно спросил Серебряный Шип. — Тогда это слишком плохо, ибо вызов — единственное, что я могу предложить тебе. Я думаю, серьезный вызов способен пробудить тебя к жизни и действию.
Текумсех лишь безнадежно махнул рукой, но Серебряный Шип, несмотря ни на что, продолжал:
— Я хотел предложить тебе помериться силами. Мы отберем семерых, чтобы судили наше состязание. Если выиграю я, ты покинешь эту войну. Что ты будешь делать со своей жизнью после, это уж твое дело. А если выиграешь ты, я приму все, как есть и никогда больше не заговорю об этом.
Текумсех надолго погрузился в размышления. Наконец заговорил:
— Принимая твой вызов, брат, я должен заранее договориться с тобой об одной вещи. Если в этом состязании ты проиграешь, я должен быть уверен, что ты вынесешь мое тело с поля боя, дабы вражеские солдаты не надругались над ним. Погреби меня достойно, но скрытно, и сохрани место моего погребения в тайне от тех, кто может нарушить мой покой, дабы душа моя оставалась в мире.
— Торжественно клянусь исполнить твою просьбу, брат, — твердо сказал Серебряный Шип. — Однако я не намерен проигрывать, ибо страстно желаю, чтобы исполнить свое обещание мне пришлось не сейчас, а много лет спустя.
Турнир назначили на следующий день, так что; братьям осталось не слишком много времени, чтобы взбодриться и приготовить себя к нему и физически и морально. Весть о завтрашней битве распространилась мгновенно, и многие заключали пари, кто из братьев одержит победу.
Тенскватава был среди тех, кто предсказывал триумф Текумсеху. Временно освобожденный из-под стражи — хотя за ними и приглядывали — Тенскватава быстро включился в процесс заключения пари. В то же самое время он получил возможность распространять свои клеветнические наветы касательно Никки.
— Ух, ничтожный красноносый слизняк! — ворчала Никки. — Как видно, урок не пошел в прок. Ну что ж, придется его повторить!
— Согласен, тебе стоит опять поучить его своей перечной прыскалкой, — поддержал ее Серебряный Шип.
— Да уж, намеки до него не доходят. У твоего братца, я вижу, память коротковата.
Раскрыв рюкзак, она извлекла оттуда фотокамеру и направила ее на группу людей, среди которых стоял Пророк, донося свои лживые мнения до слуха любого, кто хотел его слышать.
Но Серебряный Шип остановил ее, удержав за руку:
— Милая, что задумала твоя горячая головушка?
— Раз Тенскватава назвал меня ведьмой, то для него я ведьмой и стану. Знаешь, я намерена погубить его душу.
— Хочешь подбросить дровишек в костер? — спокойно спросил он. — Если сейчас ему верит кучка людей, то, получив доказательство его правоты, уже все поверят, что ты ведьма. Не допускай, Нейаки, чтобы Тенскватава использовал твои действия против тебя же. Пока все воины знают, что Текумсех не прощает убийства женщин, детей и мирных селян, они не посмеют ослушаться своего грозного вождя, совершив нечто подобное. Но ситуация может измениться в любой момент.
— Разве я одна желаю этой гадине погибели! — попыталась оправдаться Никки. Однако даже сквозь гнев она понимала, что Серебряный Шип прав, и вынуждена была с ним согласиться. — О'кей, попробую вообще не замечать его. Хотя это и не легко.
В это время прибыл воин, позвавший Серебряного Шипа к Текумсеху. И Никки, оставшись одна, все же умудрилась быстренько щелкнуть Тенскватаву своим «Поляроидом». Пряча фотографию в карман, она пробормотала: «Кто знает, как и когда это может пригодиться»…
Проснувшись на следующее утро, Никки застала мужа за приготовлениями к состязанию с братом. Весьма заинтригованная его новым обликом, она не проронила ни звука, тихо наблюдая за его Действиями. Серебряный Шип напевал что-то на языке шони, очевидно призывая Духов и прося их о благословении или о помощи, или о том и другом сразу. А может, это были магические заклинания. Одновременно он наносил на лицо, руки и торс ритуальную окраску. Стоял он спиной к ней, и она не могла видеть всей картины в целом, но видела все же достаточно, чтобы догадаться, что это боевая раскраска. Через определенные интервалы он замирал, молитвенно прикасался к своей кожаной сумке, а затем продолжал.
Закончив ритуальное действо, он, наконец, повернулся к ней. Никки не могла удержаться, и возглас удивления сорвался с ее губ. Если бы она не видела, что это ее муж, то никогда не узнала бы, гак изменилась его внешность — похоже на полный грим циркового клоуна, под которым тоже трудно узнать человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127