— Прекрасно, посмотрим, далеко ли нам удастся уковылять до той минуты, как откроется наша рана. Но предупреждаю: идем до первой крови. Как только кровотечение возобновится, мы остановимся и сделаем перевязку.
— Да, Нее ке уах, — миролюбиво ответил он, одарив ее легкой усмешкой.
То, что он сказал, прозвучало несколько отлично от того, как он обычно произносил ее имя, поэтому она с напускной подозрительностью спросила:
— Ты забыл, как меня зовут?
— Я назвал тебя именем своей матушки, — простосердечно ответил он. — Она, как и ты, слабое создание, но воля ее сильна. Придет день, и я познакомлю вас.
Никки ответила сухой улыбкой.
— Заранее преклоняюсь перед этой женщиной. Я даже и не надеялась встретиться с ней. Представляю, каких душераздирающих историй про твое сумасбродное детство она мне порасскажет!
— Сейчас она и кое-кто еще из людей шони ушли жить к нашим братьям из племени чероки, подальше от безумия этой войны, в которую нас втравил Текумсех.
Сердце Никки содрогнулось от жалости, она не хотела бы вдобавок к его несчастьям сообщать ему сейчас, что мать его вряд ли спасется. Ведь если она живет среди чероки, то ей наверняка придется проделать с ними скорбный путь, именуемый в анналах американской истории Дорогой Слез. Многие, и юноши и старики, расстались на этом пути с жизнью, погибая от голода и полного истощения сил.
Позже, когда Серебряный Шип оправится от ранения, Никки все ему скажет, и может быть, он успеет спасти свою мать, забрав ее из обреченного племени и доставив в безопасное место. В Канаду или еще куда-нибудь, только бы подальше от западных земель. Но сейчас — нет, сейчас она не станет добавлять ему скорбей.
Они помаленьку двигались, и Никки поддержи, вала его и раздвигала перед ним ветви, но уверенности в том, что сил ей хватит до конца пути, у нее не было. И только она подумала, что они ушли уже довольно далеко и что хорошо бы устроить привал как до слуха ее донеслись звуки, в природе которых невозможно ошибиться. Глаза ее расширились и встретили взгляд Сильвера Торна.
— Да. Собаки. Они натравили на нас псов. Мне бы предвидеть это еще там, у реки, увидев, что они не бросились за нами в погоню. Они решили подождать, пока мы выберемся на землю и нас можно будет найти по запаху. Лучше бы мы оставались на воде.
— Но тогда ты просто истек бы кровью. Ты и так уже был на грани жизни и смерти, когда от берега тащил на себе лодку. Не представляю, как это можно, до такой степени изнурять себя. Лично мне важно одно, чтобы ты оставался живым, и если мы хотим спастись, надо что-то придумать, выработать какой-то новый план действий.
Они оба стали осматриваться вокруг, но не нашли ничего, что помогло бы им спрятаться. И вдруг Серебряный Шип взглянул наверх.
— Я пойду дальше и уведу их, а ты… Это дерево укроет тебя, ты будешь в безопасности, если заберешься повыше и затаишься среди ветвей. Даже если собаки и остановятся здесь, уловив мой запах, они бросятся дальше.
Никки покачала головой, отвергая его предложение.
— Ничего подобного! Даже и не думай, все это бред собачий. Если я могу спрятаться на дереве, значит, можешь и ты. Большинство людей не видит, как правило, того, что у них под носом. Какого черта ты будешь сдаваться им, когда мы оба можем спастись, взобравшись туда и затаившись как мыши.
— Ты забыла, Нейаки, какой у собак нюх. Они уйдут от дерева и будут лаять до тех пор, пока не прибегут солдаты.
— Если нам повезет, они обгонят своих хозяев много миль. Возможно, удастся подстрелить их прежде, чем они успеют призвать сюда солдат. У тебя же есть лук и стрелы! — Она схватила его pукy и сжала ее. — Давай, Торн, двигайся. Время сомнений прошло. Или ты полезешь со мной на дерево, или мы вдвоем двинемся дальше, иного не дано.
— Не думаю, что у меня хватит сил, — проговорил он. — Но ты полезай.
— Черта с два я полезу! — сердито воскликнула она. — Только вместе с тобой. Если понадобится, я потащу тебя наверх на удавке, захлестнутой вокруг твоей шеи, дюйм за дюймом! Ты у меня сдохнешь, но заберешься на это проклятое дерево!
Ее ругань подхлестнула обоих, сердца их выбросили в кровь достаточно адреналина для решимости, в которой они оба так нуждались. Никки не пришлось искать других аргументов. Кое-как, напрягая последние силы и цепляясь за малейшую веточку, поддерживая друг друга, они взгромоздились на дерево и забрались достаточно высоко, чтобы скрыться в ветвях. Успели они в самый раз. Под ними, так далеко внизу, что у Никки закружилась голова, появилась тройка свирепых псов, идущих по следу.
Уткнувшись носами в землю, они, потеряв след, метались вокруг дерева. Потом, словно по команде, начали прыгать на ствол, рычать и лаять, учуяв потерянный было запах и, призывая своих хозяев к почти пойманной, на их взгляд, добыче, которая теперь никуда от них не денется.
Нервы Никки, и без того издерганные, были на пределе. Она вцепилась в ствол и так тряслась, что вместе с ней сотрясались все ближайшие ветви. Хорошо еще, что Серебряный Шип сидел на соседнем суку, а то от ее безумной дрожи ему, вряд ли удалось бы хорошо прицелиться. Впрочем, выстрелить из своего лука он не успел, ибо на сцену, расположенную внизу, ворвалась четверка вооруженных солдат.
Решив, что с истреблением псов он опоздал, и что лучше не привлекать внимания вояк, Серебряный Шип спрятал стрелу в колчан и знаками показал Никки, чтобы она затаилась. Она замерла, но сердце ее колотилось так сильно, что она опасалась, как бы внизу не услышали этот громкий стук.
— Чевой-та ты, милок? — обратился один из солдат к своей собаке. — На дереве, што ль, кого унюхал или сдуру брешешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127