– У меня есть в запасе пара дней перед тем, как начну сломя голову носиться по магазинам, готовясь к своему, дебюту, Милли, скажи, не могла бы ты взять на себя обязанности моей сопровождающей?
Бывшая гувернантка кивнула, но в ее глазах читался вопрос, на который пока она ответа не получила.
– Я, конечно, найду способ сообщить ему обо всем, – сказала Фредерика твердым голосом, стараясь убедить в этом в первую очередь себя.
Мисс Милликен не отводила от Фредерики проницательного взгляда, а та вдруг поспешно вскочила.
– Обещала экономке вернуться через час, но мне еще нужно загнать в клетку Фанфару. Помоги, а то одна не справлюсь.
В голове у нее не было никакого мало-мальски целесообразного плана, в соответствии с которым можно было бы, не опасаясь осложнений, выложить графу всю правду про коварный обман, на который она отважилась недели три назад. Все оказалось настолько запутанным, что думать об этом просто не хотелось.
Поимка павлина в крошечном садике Милликенов потребовала, как ни странно, невероятных усилий. Когда же грузили вопящую птицу в экипаж, шум стоял такой, что мысли о лорде
Сибруке и вовсе вылетели из головы. Кебмен разбушевался не на шутку, и Фредерике пришлось сначала успокаивать его, а затем Фанфару, трубившего что было сил. Проблема с раскрытием тайны может подождать и до завтра, решила она, подъезжая к дому лорда Сибрука.
На следующее утро Кристабель проснулась ни свет ни заря, горя одним желанием – немедленно бежать к своему павлину. На удивление быстро расправившись с завтраком и более не опасаясь потревожить какую-то немощную даму, она потащила Фредерику в сад.
– Детка, вот тебе пакетик с крупой, посыпь немного у ног, и тогда Фанфара подойдет совсем близко, – сказала Фредерика. – Не бойся его, он совсем ручной.
– И еще очень красивый, – прошептала Кристабель, поглаживая радужную шею павлина.
– Настоящий красавец! – произнес лорд Сибрук, стоявший на марше лестницы, спускающейся в сад. – Каким это ветром его занесло к нам?
Вздрогнув, Фредерика обернулась на звук его голоса. Павлин перестал клевать. Кристабель радостно защебетала:
– Дядя Гейвин, это Черри привезла павлина, чтобы я с ним играла. Его зовут Фанфара. – Она обвила Фредерику руками, приникла к ней. – Дядя Гейвин, что я тебе скажу-у-у… – протянула она. – Я люблю Черри сильно-сильно! А ты?
Простодушие ребенка привело Фредерику в смущение. На щеках выступил жаркий румянец.
Она повернулась лицом к павлину, чтобы граф этого не заметил. А на него ни с того ни с сего напал кашель.
– Черри просто кудесница, а может, даже фея, – сказал он, прочистив наконец горло. – Я, например, сгораю от нетерпения узнать, где в нашем городе ей удалось отловить павлина, – добавил он весьма сдержанно.
Уязвленная его тоном, в котором, как ей показалось, прозвучала нотка неудовольствия, она обернулась и, встретившись с ним взглядом, постаралась придать собственному голосу откровенный вызов:
– Все очень просто, милорд! Павлин принадлежит мне. Он мой, понимаете? Все это время жил у моей приятельницы. А вы, помнится, сказали, будто я имею полное право подарить Кристабель любого из моих питомцев.
Голос Фредерики можно было смело сравнить с бритвой.
Черты лица лорда Сибрука мгновенно разгладились, а она поняла, что его тон истолковала неправильно.
– Ах да, совершенно верно! – заметил он. – Я разве против? Пусть себе разгуливает по садовым лужайкам, только если вопить не будет. Представьте, я никак не мог предположить, что помимо мышей у вас, Черри, есть такой экзотический питомец.
В его взгляде, как ни удивительно, одновременно отражались недоумение и призыв разрешить его сомнения.
Задержав дыхание, Фредерика уже готова была во всем признаться.
Он, уловив ее растерянность и нерешительность, не отводил умоляющих глаз.
Но она вовремя вспомнила о том, что рядом Кристабель.
– У меня, милорд, есть еще и ангорские козочки, – прервала Фредерика затянувшуюся паузу. – Правда, сейчас они далеко от Лондона.
– Тогда будем считать, что мне необыкновенно повезло!
Хотя и тембр его голоса, и тон располагали к разговору, выражение лица говорило о том, что он потерял всякую надежду вызвать ее на откровенность. Они по-прежнему смотрели друг другу в глаза, и Фредерика видела, что он раздосадован, и понимала почему. Надо, просто необходимо немедленно рассказать ему обо всем!
–Дядя Гейвин, хочешь погладить Фанфару? – спросила Кристабель, нарушив этим вопросом затянувшееся красноречивое молчание.
– Чуть позже, Кристабель! Договорились? А вот если мисс Черристоун выкроит часок-другой на одно важное дело – почитает вместе с мистером Трентом кое-какие умные книги, будет просто замечательно, – сказал лорд Сибрук с интонацией более чем официальной, – а в это время Ральф… – он кивнул в сторону русоголового парня, как раз входившего в сад через калитку, ведущую на конюшню, – приглядит за тобой и твоим новым другом.
Ральф дважды в неделю, по утрам, выполнял обязанности садовника. Увидав павлина, он об мер, но, услышав свое имя, расплылся в улыбке и, откинув прядь волос со лба, с готовностью произнес:
– Рад услужить вашей светлости! Глаз с них не спущу, все равно что ястреб.
– Отлично! Не сомневаюсь, что моя племянница остается под надежной охраной, – отчеканил граф.
В глазах парня вспыхнули искорки, как обычно бывает, когда ахают от удивления, конечно, не вслух, а про себя.
Фредерика отметила это и поняла, что лорд Сибрук преднамеренно произнес тщательно продуманную фразу. Теперь уж непременно к вечеру весь Лондон будет знать, что Кристабель – его племянница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68