Прежде чем кто-либо успел остановить его, он скрылся в зеленых дебрях.
— И что теперь? — спросил Эван.
Кинкейд и Бесс переглянулись. Девушка кивнула и встала рядом с шотландцем.
— Идем, — молвила она. — Иначе все кончено.
Как по сигналу, в эту минуту полил дождь. Шотландец кивком велел индейцу возглавить цепочку. Бесс пошла следом за Кинкейдом, за ней Эван и все матросы.
19
Бесс капля за каплей теряла уверенность в себе, по мере того как они пробирались сквозь сырые заросли колючего кустарника и жестких лиан. Сумрачный лес был на удивление молчалив и необитаем. Впереди шли мужчины, им приходилось прорубать дорогу с помощью мачете. Дождь прекратился так же внезапно, как и начался, но жара и влажность все равно превратили этот переход в пытку. Рубашка и бриджи Бесс были пропитаны дождем и потом, острые шипы в клочья изорвали чулки, и теперь ноги были исполосованы в кровь. Бесс атаковали муравьи и пауки, они наползали на нее, падали, наскакивали со всех сторон. Кожаные башмаки стали от воды тяжелыми и корявыми, на ступнях появились болезненные мозоли, кровоточащие при каждом шаге.
Постепенно пальмы и обвитые лианами кусты сменились велчественными, высоченными мамонтовыми деревьями, баобабами, секвойями и совершенно неизвестными огромными растениями. Стволы были толстыми, могли занять, наверное, целую лондонскую мостовую. Тропу обрамляли стены зеленых зарослей, а сверху ее покрывал, на огромной высоте, плотный ковер густых ветвей, который затмевал солнечный свет, превращая лес в мрачный, просторный зал. Идти здесь было гораздо легче. Деревья с огромными кронами росли редко, почва под ногами была упругой и мягкой.
Но как же душно, жарко… Все липнет… И опять что-то жалит в руку… Опять.
Бесс шла и шла, радуясь хотя бы тому, что она не мужчина и может идти следом за сильными… радуясь, что видит перед собой надежную спину Кинкейда.
Индеец-куна откликался на имя Ха-кобо, но было ли оно искаженным испанским Якоб или каким-то местным прозвищем, Бесс не знала. Весь запас английских слов проводника состоял из слов «Мы идти» и «Нет», остальное он передавал с помощью жестов и мимики. Другой проводник, Че, который сбежал еще на берегу реки, похоже, бесследно исчез.
Группа двигалась в большей степени наугад, только приблизительно указав проводнику ту точку, которую выбрала на карте Бесс.
Сейчас, когда путники оказались в самой гуще тропического леса, где все деревья были похожи одно на другое, где каждая миля давалась с неимоверным трудом, Бесс начала сомневаться, выберутся ли они вообще из этого зеленого ада, увидят ли снова морской берег, не говоря уж о том, чтобы найти клад, захороненный здесь более полувека назад.
— Кьюти, где ты, где? — шептала она себе под нос, почти потеряв надежду на своего верного друга. Никогда прежде он не исчезал из ее жизни так надолго. — Ты же обещал мне, — твердила она вполголоса, — ты же говорил, что поведешь меня.
Кинкейд остановился так внезапно, что девушка чуть не налетела на него.
— Что? — резко оборачиваясь, спросил он.
— Ничего, — пробормотала Бесс, пряча глаза.
Что сделает Кинкейд, если она так и не сможет определить точное место, где зарыты сокровища? Что, если они так и будут идти, пока джунгли не поглотят их? Вспомнит ли кто-нибудь о них? Заметит ли кто-нибудь их исчезновение?
В сумерках Ха-кобо нашел в огромном дереве такое дупло, где они все могли свободно разместиться. Предварительно индеец вытащил их этой норы двух ящериц и змею и убил их. Потом он раскрошил какое-то дерево, добрался до его сухой сердцевины и развел небольшой костер. После этого Ха-кобо исчез, а вскоре притащил несколько съедобных пальмовых побегов, горсть орехов, пару спелых ананасов. В «чашке» из широких листьев он принес какую-то густую массу (плесень с деревьев, что ли?), обсыпанную жирными белыми личинками. Бесс ограничила свой ужин суховатыми зелеными побегами и ломтиком ананаса. Она была уверена, что заснуть ей не удастся, но стоило положить голову на плечо Кинкейда, как девушка провалилась в крепкий, беспробудный сон.
Рассвет встретил путников проливным дождем и пронзительными криками сотен птиц. Мимо бивуака пробежало семейство черных пекари: мамаша и три малыша. Кинкейд и Эван ловко подстрелил двух лесных поросят, в то время как Ха-кобо отгонял разъяренную самку. Мясо пекари, ящерицы и змея были «поданы» к завтраку. Бесс нашла вкус дикой тропической свиньи слишком резким, однако жареные гады и сравниться с ним не могли.
Когда с утренней трапезой было покончено, пришла пора снова выступать. Мрачные, усталые люди подхватили поклажу, взяли оружие и тронулись в путь. Замешкался только Ха-кобо, который до этого не взглянул на Бесс ни разу, не сказал ей ни единого слова; теперь же индеец буквально пригвоздил девушку взглядом. Бесс смотрела в его пронзительные черные глаза сначала ничего не понимая и не чувствуя. Вдруг тело охватила легкая дрожь, закололо кончики пальцев. Не отдавая отчета в том, что делает, Бесс подняла правую руку.
— Catarata, — сказала она.
Водопад. Она даже не подозревала, что знает это слово по-испански. Дед в своем дневнике упоминал о водопаде, но Бесс совершенно не представляла, связано ли это с той страшной засадой, в которую попал дед и его товарищи, имеет ли водопад отношение к месту захоронения клада.
— Catarata, — повторил Ха-кобо, поднял голову и стал смотреть вверх, будто выискивая там небо.
Потом он сложил у рта ладони и издал громкий протяжный крик. В следующее мгновение лес огласился точно таким же воплем, только далеким. Ха-кобо удовлетворенно кивнул и помчался вперед, сверкая темными босыми пятками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83