Только потом она услышала низкий мужской голос, всколыхнувший ночную тьму.
— Как бы я хотел, чтобы это было правдой, Бесс… — пророкотал Кинкейд. — Я сказал вождю, что ты моя жена. Я хотел бы, чтобы так и было.
Он сгреб девушку в объятия и поцеловал так нежно, что слезы выступили у нее на глазах.
— И я хочу, чтобы так было, — откликнулась она.
— Нет. Ты не понимаешь, что говоришь. Ты не знаешь, что я за человек. Я не из тех, кто женится. У меня был супружеский опыт, и это только измучило и меня, и ее… ту женщину.
Бесс ласкала пальчиками его грудь и слышала, как гулко стучит в ней сердце. Щедрое и нежное мужское сердце…
— Но я не та женщина, Кинкейд, — решилась она продолжить тему, — я…
— Я знаю, какая ты, — отозвался он. — Черт возьми, Бесс, неужели ты не понимаешь, не веришь, что я никогда и ни с кем не переживал такого, как с тобой…
— И я тоже…
— Так давай будем радоваться этому, но без рассуждений о супружеском счастье.
— Почему, Кинкейд, почему? Почему нам нельзя пожениться?
Он поцеловал ее волосы и, в задумчивости наматывая шелковистый локон на палец, сказал:
— Я не земледелец, Бесс, не хозяин. Я наемный убийца. Я даже имени не смогу передать порядочной женщине. У меня его, считай, нет. А потом… — Кинкейд поднял за подбородок ее лицо и глянул прямо в глаза. — Боюсь, я больше никогда не смогу поверить женщине.
Бесс подперла голову.
— Я поверила однажды мужчине, и он изнасиловал меня. Разве это повод, чтобы теперь отвернуться от всех мужчин?
— То, что было между мной и Жильен, — совсем другое дело. Я любил ее. Я не то, что не переспал, я ни разу не взглянул на другую женщину, пока был женат на Жильен. — Голос его надломился. — Я хотел сына, Бесс. Господи, как я хотел сына, который стал бы лучше меня, чище, который достиг бы большего в жизни, чем я. Когда она забеременела, я был на седьмом небе от счастья. Я был готов руку отдать на отсечение, если бы она об этом попросила.
Слеза покатилась по щеке Бесс.
— Кинкейд… — пробормотала она, смахивая ее. — Кинкейд… это ужасно… Мне так жаль…
— Жалеть надо не меня. Роби Манро был мне лучшим другом. Несчетное количество раз мы с ним спасали друг друга от смерти. Мы были как братья. Но застав его в постели Жильен, я вызвал его на поединок, в котором убил Роби. Заколол…
— Она не стоила этого, — молвила Бесс.
— А ребенок-то был не мой. Она хохотала, сообщив мне об этом. Издевалась, дразнила меня дураком. Говорила, что родится «очередной ублюдок, вроде тебя..»
— Ты ее тоже убил?
— Жильен? — Кинкейд покачал головой. — Хотел убить, прости Господи. — В его голосе сквозила боль, остановившиеся вдруг глаза были полны страдания. — Но ее я не тронул. Не решился. Не смог. Я только хотел, чтобы она замолчала, чтобы она не мучала меня страшными словами.
— А что с ней теперь? — спросила Бесс.
— Она умерла в родах, преждевременных. И младенец тоже.
— Может, она лгала тебе, чтобы унизить, уколоть побольнее? Может, это был твой сын?
— Нет. Бедный малец родился шестипалым. Точь-в-точь как Роби Манро. У него все в роду были такие.
— Но все это в прошлом, Кинкейд. И Роби Манро, и Жильен, и их сын давно погребены в земле. Ты живешь и еще сможешь сделать свою жизнь счастливой… увидеть желанного сына.
— Ах, Бесс, моя Бесс. — Он поцеловал ее. — Да, я люблю тебя, — признался Кинкейд. — Разрази меня гром, но это так — люблю.
— И я люблю тебя.
— Этого недостаточно. Я принесу тебе только несчастье, девочка моя. Тебе нужен другой спутник, благородный человек, джентльмен под стать тебе.
— Под стать мне только ты, Кинкейд. Ты мужчина, женой которого я хочу быть.
— У тебя не тропическая ли лихорадка? Похоже, ты совсем рассудок потеряла.
Бесс сглотнула горький комок в горле.
— Значит, твой ответ — нет? Ты не хочешь меня?
— Не хочу тебя?! Тысяча чертей! Конечно, я хочу тебя, хочу быть с тобой, видеть тебя, слышать тебя. Ты самая красивая, самая удивительная женщина из всех, кого я встречал. Ты отважная, дерзкая, волевая. И никого на свете я не хотел бы видеть матерью своего ребенка, кроме тебя, но уже поздно. Поздно.
— Поздно?!
— Я боюсь, Бесс… боюсь, что снова позволю себе размечтаться. Это дорого мне обойдется.
— Разве так страшно мечтать? А как же клад? Ведь он тоже своего рода мечта.
— С этой мечтой я совладаю.
— Но когда мы найдем его, то?..
— То я отвезу тебя домой, в Мэриленд.
— И там оставишь меня? Уйдешь?
— Так будет лучше для нас обоих. Я возьму свою долю золота и уйду на запад, в края индейцев. Построю себе скромную ферму, сложу простой дом и стану жить, девочка моя. А если ночи станут нестерпимо одинокими, что же, подыщу себе женщину, которая согреет мою постель.
— Значит, ты не хочешь жениться на мне.
— Именно это я и сказал.
— Но ты любишь меня.
— Да. — Кинкейд тяжело вздохнул. — Вижу, зря я об этом сказал вслух. Ты этого так не оставишь.
— Забудь, — оборвала она его, отворачиваясь. — Забудь все, что я говорила. Твоего ребенка я выращу одна.
— Какого ребенка? У тебя нет никакого ребенка и не может быть, потому что мы…
— Сегодня — прошептала она, — здесь, в этой хижине я зачала от тебя ребенка.
— Нет, ну ты точно бредишь.
— Ты же признаешь мою колдовскую силу, но почему-то отказываешься верить, что у меня будет ребенок.
— Слушай, женщина, ты бредишь, как выброшенный бурей матрос.
— Если я беременна, может, ты все же возьмешь меня в жены?
Кинкейд смотрел на нее в недоумении и раздражении.
— Где твоя хваленая гордость, если ты готова силой тянуть мужика себе в супруги?
Бесс рассмеялась.
— Силой тебя ничего не заставишь сделать, Кинкейд. Если ты женишься на мне, то по любви — и навеки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83