Искушение махнуть на все рукой и рвануть из Мэриленда куда подальше было велико. Он был уверен, что не пропадет и не попадется. Но эта чертова сделка с хозяйкой поместья тоже не давала покоя. Богатый землевладелец может смело смотреть в глаза любому аристократу. Уж если и драться насмерть за что-либо, то за землю. Кроме того… кроме того, он никогда не нарушал данного слова, ни в детстве, ни в юности, сдержит его и сейчас.
Деревушка Онэнкок находилась в южной части полуострова. Кинкейд лишь однажды бывал в этих краях, однако заблудиться он не боялся, так как полоска суши сужалась здесь всего до нескольких миль. Он не сомневался, что найдет дорогу.
Лошадь его шла проворной рысью. Кинкейд, правда, старался избегать дорог, проходивших около жилых домов. Он понимал, что весть о его очередном побеге распространится очень быстро, поэтому спешил незаметно добраться до «госпожи» Поллот, пока она не подготовилась к его визиту. Первую ночь своего путешествия Кинкейд провел в сарае на маленькой ферме, где куры обеспечили ему неплохой завтрак. Второй раз он остановился в гостинице «Петушиный гребень», заведении более чем сомнительном. Здесь, правда, ему было не до ночевки. За столом шла игра в кости. У Кинкейда в карманах было пусто, поэтому ему непременно требовалось выиграть. Начал он осторожно и в первом же круге обставил всех. Один из игроков, краснорожий фермер разорался, потребовал повторить игру. Короче, в следующие полчаса Кинкейд проиграл одну монету, но выиграл шесть. Страсти разгорались. Однако когда в карманах Кинкейда оказалась неплохая горсть серебра, он остановился, заказал себе плотный ужин, а всей братве — по кружке пива.
Хозяин гостиницы лебезил перед ним, сулил мягкую и чистую постель. Но Кинкейд знавал слишком многих, кто решился заночевать в подозрительном месте, да так и не проснулся утром. Потому покинув заведение и намеренно покружив по лесным дорогам, он нашел уютное лежбище у подножия старого кедра.
К полудню Кинкейд был уже на въезде в Онэнкок. Еще несколько минут занял путь к домику «госпожи» Поллот, стоявшему на отшибе. Привязав лошадь в густых зарослях, Кинкейд подкрался к дому и затаился в кустах прямо напротив крыльца.
Спустя час в дверях появилась заспанная Джоан. Облачена она была лишь в корсет и потрепанную юбчонку. Ее кудрявая шевелюра была неприбрана, ноги босы, а припухшие глаза красны. Она плеснула воды в ведерко и стала умываться. В этот момент Кинкейд и подошел к ней.
— Здравствуй, красавица, — протянул он. — Что-то ты заспалась сегодня, а?
Глаза Джоан округлились. Она вздрогнула, уронила ведро, вода полилась ей прямо на ноги. Однако испуг ее был недолгим. В следующую же минуту она уперла руки в свои крутые бедра и заявила решительно:
— Вали отсюда, Кинкейд.
— Ну, разве так встречают друзей, с которыми столько пережито?
Джоан метнулась к дому, но Кинкейд опередил ее. Он загнал девицу в угол, припер ее к стенке и, ухмыляясь, стал смотреть прямо в лицо.
— Чтоб ты сдох, — зашипела она. — Ты навел на меня шерифа, ты, белобрысый сукин сын.
— Нет, голубушка, этого не было. Напротив, ты подставила меня, чтобы получить награду.
Ответом ее была грязная брань.
— Ну, Джоан, так не годится, — спокойно молвил Кинкейд. — Разве дамам позволительны такие речи?
— Я думала, тебя повесят. Я так надеялась, что тебя повесят… Чего ты хочешь от меня? Зачем явился?
Кинкейд обхватил ее и привлек к себе.
— Джоан, Джоан, — заворковал он. — Ты думаешь, можно мое желание выразить словами?
— Да от тебя одни неприятности!
Он провел рукой по ее многочисленным округлостям.
— Красавица, как же больно слышать такие слова! Но разве ты позабыла, как сладко нам было с тобой?
— Я не связываюсь с пиратами и бандитами, — поджала губы девица. — Я честная проститутка.
Он медленно провел большим пальцем по ее пухлым губкам.
— Этот ротик так и просится на поцелуй, — тихо, нараспев произнес Кинкейд. — А я ведь скучал без тебя.
Джоан хмыкнула, нахмурилась, огляделась по сторонам, не видит ли их кто.
— Ладно, заходи, — неохотно бросила она. — Пока никого нет кругом.
Насмешливо поклонившись, Кинкейд вошел.
— О, какие запахи! Уж не бекон ли?
Джоан быстро задернула занавески на кухне, потом накинула платьишко, бывшее когда-то ярко-желтым.
— Мог бы и отвернуться, когда женщина одевается, — заметила она.
— А мне нравится смотреть на тебя.
На ее круглых щечках вспыхнул румянец, а в глазах появился озорной огонек.
— Да будет тебе, — отмахнулась Джоан. — Ты всегда так сладко поешь, когда тебе что-то нужно. — Она вдруг нахмурилась. — Небось, в карманах опять ветер, а ты вот беспокоишь меня, зная прекрасно, что я всего лишь бедная девушка, с трудом зарабатывающая себе на хлеб.
— А вот и нет! — возразил Кинкейд и бросил ей серебряную монетку.
Джоан на лету поймала ее, попробовала на зуб, опасаясь подделки, после чего денежка скрылась в глубинах ее корсета.
— Ну, за одну монетку не больно-то много товару купишь, — сказала она, зазывно улыбаясь.
— Для начала мне нужен завтрак. Хороший, сытный завтрак. Я умираю с голоду.
— Мужики такие ненасытные, — пропела Джоан. — То завтрак им подай, то еще что-нибудь…
Она сняла с крючка шерстяную юбку, через голову натянула ее, потом повязала бело-голубой полосатый фартук. У ног ее крутилась трехцветная кошка, но Джоан отпихнула ее. Сунув ноги в мягкие домашние мокасины, она подошла к зеркалу, где завершила утренний туалет, причесавшись с помощью пятерни и покрыв голову чепцом.
Кинкейд подошел к плите, перевернул жарившийся бекон. Приоткрыв дверцу печурки, он увидел там румяные пышные булочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83