Она была невинной девушкой, когда на нее напали. Она сделала то, что сделала, чтобы выжить!— Я не тешусь ею, — спокойно возразил Хоук, уставясь в пол. — Вышло так, что я полюбил вашу дочь.— Да, молодой человек, я верю, что это так и есть. — Старик внимательно взглянул на него. — Вы рисковали жизнью, чтобы сокрушить ее врагов. Но как же можно остановиться на этом? Нужно идти до конца, Хоуксклиф. Вы должны на ней жениться. И я думаю, что в глубине души вы понимаете это не хуже меня.— Это не так-то просто.— Почему?— Из-за того, кто я.— О да, вы — образчик всех совершенств, воплощение мужской добродетели. Мистер Герцог, прокладывающий себе дорогу на самый верх, не так ли? И что значит для вас жизнь какой-то молодой девушки или сердце, которое придется растоптать по дороге?— Что бы ни случилось, я буду о ней заботиться.— Пока это не станет для вас неудобным. Пока вы не женитесь на какой-либо испорченной светской девчонке, которая запретит вам видеться с Белиндой. Свое доброе имя вы любите больше, чем мою дочь. Честно говоря, ваша светлость, после всего, что слышал о вас, я ожидал от вас большего. А вы покинули Белинду в беде — в точности как это сделал я и молодой Мик Брейден.— Нет, я ее не покинул! — возразил Хоук неискренне. На самом деле он чувствовал себя так, как если бы его с размаху двинули в живот, потому что в ушах у него прозвучал ее тихий шепот: «Все предают меня, Роберт».«Я не предам вас», — поклялся он тогда.— У меня очень широкая сфера деятельности, и на мне лежит множество обязанностей, — с жаром продолжал он. Он не мог поверить, что этот беспечный дуралей заставил его защищаться. И кроме того, его объяснения ему самому показались весьма жалкими. — Я должен жениться ради своей семьи. Видит Бог, я не могу жениться на своей любовнице. Скандал потрясет всю партию. Так никто не делает!— И это образчик совершенств, человек принципов, который склоняется перед диктатом какого-то пособия по этикету, вместо того чтобы поступать по велению сердца!— Прошу вас, сэр, не оскорбляйте меня в моем доме.— Я не хочу вас оскорблять. И у меня нет власти заставить вас поступить правильно. Все, что я могу сделать, — это сказать вам, что, сидя по ночам в камере после вашегопосещения, которое открыло мне глаза на тяжелую, ненавистную правду, я понял — мы не можем взять и выбрать, какую часть реальности мы удостоим своим вниманием, а какую проигнорируем. Нужно смотреть на всю картину целиком, на плохое и хорошее одновременно. Я игнорировал то, чего мне не хотелось видеть, и вот человеку, которого я люблю больше всех в жизни, нанесли рану, и я никогда не сумею эту рану залечить. — Бессильные слезы навернулись на глаза старика. — Мне придется жить с сознанием этой чудовищной ошибки. Если бы я мог, я увез бы Белинду с собой отсюда сегодня же, чтобы не дать вам нанести ей еще более тяжелую рану, но я потерял право вмешиваться в ее жизнь. Я это понимаю. Я понимаю также, что она вас не оставит, даже если я обращусь в суд. Она вас любит. Я понял, что она вас любит, в тот день, когда вы с ней впервые пришли ко мне в тюрьму. После всего, что она перенесла, если вы причините ей зло, клянусь могилой моей жены…— Я скорее расстанусь с жизнью, чем причиню ей самое малое зло.— Надеюсь, вы говорите это обдуманно. — Альфред внимательно посмотрел на него, крепко прижимая к себе книгу.Хоук заметил, что это был не иллюстрированный манускрипт, а потрепанная Библия.— Ваша светлость, я человек незначительный, — вздохнул старый ученый, — а вообще-то я глупец. Я могу только заклинать вас доказать свою хваленую порядочность и предупредить вас, что, если вы позволите настоящей любви покинуть вас — ради положения в свете, — в один прекрасный день вы проснетесь и поймете, что вы не лучше меня, проклятого слепого глупца.Вернувшись, Бел нашла Роберта в странном настроении. Он слушал их рассеянно и несколько отчужденно, пока они с Джасиндой взахлеб рассказывали о диких горных пони, которых они кормили яблоками. Джасинда и Лиззи побежали наверх переодеться к ужину, и тогда Роберт признался Белинде, что ее отец отыскал дорогу в Хоуксклиф-Холл.
— Что? — Она уставилась на него, охваченная изумлением, радостью и робостью. Она не видела отца с тех пор, как он узнал, что она стала куртизанкой. — Как он выбрался из «Флита»? Он здесь?, — Я не знаю, мы об этом не говорили. Он предпочел остановиться в деревенском трактире. Он придет к нам ужинать.— Ах вот как! — Сердце у Бел защемило. — Это может означать одно — он не одобряет моего образа жизни.— Такое же впечатление создалось и у меня.— Он что-нибудь сказал вам?Хоук покачал головой и отвел взгляд.— Белинда!Она направилась к двери, чтобы привести себя в порядок к ужину, но, услышав его тихий оклик, остановилась.Он медленно повернулся к ней, на его мужественном лице было жалкое выражение.— Вы знаете, что я вас люблю?Она улыбнулась и погладила его по плечу.— Да, как и я вас. Что-нибудь случилось?Он накрыл рукой ее пальцы, лежащие у него на плече, и задумчиво поцеловал их.— Я хочу, чтобы вы были счастливы, — прошептал он.— Я никогда еще не была так счастлива, как здесь, с вами.Он обнял ее, и она положила голову ему на грудь, тут же забыв о волнении, вызванном неизбежной встречей с отцом. Наконец Роберт поцеловал ее в лоб и отпустил.К счастью, отец ее прибыл загодя, так что до ужина они успели поговорить откровенно. Бел ожидала, что отец станет ругать ее за неподобающий образ жизни, но вместо этого он просил у нее прощения за совершенное на нее нападение с таким горестным сожалением, что довел до слез. Понадобилось довольно долго убеждать его, что своей любовью Роберт почти исцелил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94