– Этот человек собирался выстрелить в меня, но кто-то помешал ему, выпустив пулю в него.
– Но кто? – удивился Дамон.
– Он вон там, на холме, – ответил Бейтс. Все посмотрели на вершину холма.
– Пресвятая Богородица! – воскликнул Дамон. – Да это же Темпл!
– Чертовски удачный выстрел, маленькая леди! Чертовски удачный! – то и дело повторял Бейтс. Это продолжалось уже почти целый час.
Молодая женщина сидела в библиотеке на диване рядом с Дамоном, нежно обнимавшим ее за плечи.
– Спасибо, сэр, – смущенно ответила Темпл.
Ей было трудно говорить. Взяв винтовку, она никак не предполагала убить человека, а к тому же не знала, кто из этих всадников ее враг. Однако, справедливо рассудив, что честный человек не станет прятаться за деревьями, Темпл прицелилась в него. Воспользовавшись преимуществом своего положения, она думала лишь о том, как спасти жизнь второму всаднику!
– Темпл? – Голос Дамона отвлек ее от неприятных мыслей, и она подняла глаза. – Бейтс задал тебе вопрос.
– Да? О… простите, синьор.
– Впервые вижу ее такой молчаливой, – заметил сидевший у окна Роско.
Услышав его враждебный тон, Темпл покраснела от возмущения. Она по-прежнему была на ножах со свекром. Роско неустанно убеждал сына усмирить жену и «укоротить ей язычок». Темпл злилась, но воздерживалась от разговора с Дамоном, понимая, что у него и так хватает забот. К тому же пока не случилось ничего такого, с чем она не могла справиться сама.
– Что ж, похоже, мой сын наконец-то прислушался к моему совету и укоротил ей язычок. Да, я еще не видел ее такой молчаливой. – Роско явно дразнил невестку.
Темпл вскочила с дивана. Ее карие глаза сверкнули:
– А я еще никогда не убивала человека, Роско Силоне! Даже если мне очень хотелось избавиться от него.
Роско все понял, ибо часто видел в ее глазах откровенную ненависть.
Дамон собирался вступиться за жену, но она не позволила ему, ибо вполне успешно отражала нападки Роско. Взглянув на отца, Дамон понял, что тот вот-вот скажет колкость, и решил предотвратить назревавший скандал.
– Ладно тебе, Темпл, – тихо начал он, накрыв ее руку своей.
– Ничего не ладно, Дамон Силоне! – воскликнула она. – Не смей обращаться со мной, как с ребенком! Я взрослая женщина и сама отвечаю за себя. Никто не запретит мне высказывать свою точку зрения!
И Дамона, и его отца удивила ее непримиримость. Дамон приписал это физическому и эмоциональному состоянию Темпл. Однако Роско знал ее лучше.
Успокоившись, Темпл улыбнулась Бейтсу:
– Не обращайте внимания, синьор, у меня дурной характер, но я не стану ни перед кем извиняться, ибо сказала то, что думала. Очень рада, синьор, что вы не пострадали и мне удалось предотвратить беду. А теперь, господа, прошу простить меня.
Темпл гордо вскинула голову, расправила плечи и вышла из комнаты, как королева, хотя была в пыльной потрепанной одежде Марио.
Мужчины, проводив ее глазами, долго молчали. Потом Бейтс громко расхохотался и хлопнул себя по колену.
– Как ловко она сменила тему! – воскликнул он. – Не дай Бог когда-нибудь попасть под горячую руку этой юной леди! Ну, Дамон, женушка у тебя…
– С характером! – отозвался тот, просияв. Но Роско Силоне был мрачнее тучи.
Проводив Бейтса, Роско налил себе коньяку и начал ходить по кабинету.
Дамон, заглянувший к отцу, застал его в крайнем раздражении.
– Дамон, мне надо поговорить с тобой насчет Темпл, – сердито начал Роско. – Твоя жена…
– Вот это главное, отец, Темпл – моя жена, и я не намерен говорить о ней с тобой, – отрезал он.
– Но, Дамон, ты должен прибрать ее к рукам! – рявкнул отец. – А ты только смеешься, когда твои друзья называют ее женщиной с характером. Боже мой! Она должна знать свое место!
– Темпл знает свое место! – Глаза Дамона сердито сверкнули.
– Нет, не знает! – Роско покраснел от злости и сжал кулаки. – Она одевается как мужчина, скачет на Лошади в мужском седле, а иногда и вовсе без седла. У нее язык как лезвие бритвы. Она даже ругается, Дамон, ругается! И ты еще утверждаешь, что эта девчонка знает свое место? Да ее не мешало бы выпороть. И я бы с радостью взялся за это…
– Ты?! – Дамон насмешливо поклонился, – Прошу прощения, я и забыл, какая железная рука у всемогущего Роско Силоне! Тот, кто ослушается его воли, испытает на себе его сиятельный гнев. Несчастный должен пасть ниц и лобзать его сапоги! Твое слово – закон!
Вспылив, Дамон уже не мог остановиться. Долго сдерживаемые чувства выплеснулись наружу:
– Ты так приструнил мою мать, что в конце концов она задохнулась. Все восемнадцать лет, что вы прожили вместе, ты стремился сломить ее. Несчастная пребывала в вечном страхе. Умирая, она сказала мне – заметь, Роско, мне, а не тебе, своему мужу, – так вот, она сказала: «Теперь наконец я буду свободна, Дамон. Я всю жизнь любила твоего отца, но этот человек не способен ни любить, ни принимать любовь. Обещай мне, сынок, что ему никогда не удастся сломить тебя. Не позволяй отцу помыкать тобой. Поклянись, что не станешь таким, как он, и научишься любить».
Голос Дамона сорвался. Он до сих пор не мог смириться со смертью матери. Роско молча смотрел на сына, и тот, сглотнув комок в горле, продолжал:
– Она была очень слаба, но крепко держала мою руку. Я пообещал ей выполнить все, о чем она просила. Наверное, поэтому тебе никогда не удавалось запугать меня так, как всех остальных. Каждый раз, когда ты пытался сломить мою волю, я видел перед собой умоляющие глаза матери и слышал ее слова: «Обещай мне, что ему никогда не удастся сломить тебя. Не позволяй отцу помыкать тобой». И ты чертовски хорошо знаешь, Роско, что я никогда не нарушу свою клятву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54