Уолтер думал, что сестра использует поездки к занедужившим крестьянам просто как предлог, чтобы выбраться за стены замка, ведь она всегда ненавидела сидеть смирно или величественно разгуливать с видом, подобающим благородной леди.
Уолтер только вздохнул. Теперь, когда он стал хозяином замка, на его плечи легла ответственность за поведение незамужней сестры. Но что прикажете делать с подобной женщиной?! А ведь это все вина отца. Потрудись он обуздать непокорный нрав Джессамин несколько лет назад, и сейчас она была бы милой и кроткой, как положено леди. Впрочем, сестра уже в таком возрасте, что Уолтер почти смирился с мыслью, что вряд ли сможет выдать ее замуж. К тому же ему приходилось считаться с тем, что в округе благодаря ее вечной возне с больными и калеками Джессамин считали чуть ли не святой. Конечно, для святых вполне естественно давать клятву целомудрия, но когда речь идет о хозяйке Кэрли, то даже думать об этом немыслимо.
Нет, Джессамин нужен муж — и как можно скорее, а Уолтеру — могущественный союзник.
Замку Кэрли нужен вождь, у которого под началом будет отряд хорошо вооруженных воинов, готовых, если понадобится, сражаться насмерть, а не хилый лорд, который и нескольких минут не может удержаться в седле.
Уолтер машинально коснулся рукой искривленного бедра, поморщившись от обиды на жестокую несправедливость судьбы. Времена были опасные, и он понимал, что замок станет легкой добычей для любого, кто захочет завладеть им.
Его угрюмые мысли были под стать мрачному, хмурому дню. Он задумчиво уставился на пляшущие в камине языки пламени и поднес к губам бокал, наполненный пенящимся элем. Обратив внимание на то, что куншип опустел, он повелительно махнул рукой слуге, чтобы тот снова наполнил его.
Уолтер давно заметил, что эль хорошо успокаивает. Порой, когда боль в искалеченной ноге становилась нестерпимой, он смешивал оставленный сестрой травяной настой с элем и ему становилось легче.
Какое-то неясное движение заставило его вернуться к действительности. Хрупкая фигурка, закутанная в серое с головы до ног, появилась на пороге зала.
Джессамин вернулась.
— Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я уже хотел распорядиться насчет обеда, сестра! — недовольно воскликнул Уолтер, выпрямляясь на своем стуле.
— Ты же знал, когда я вернусь, — буркнула она, снимая плащ, а за ее спиной старый Нед с блаженным видом направился к огню. — Ты хочешь, чтобы я переоделась в платье, или можно обедать прямо так?
Уолтер недовольно передернул плечами:
— Какая разница, чего я хочу!
— Ну что ты в самом деле! — Джессамин недовольно нахмурилась и потянулась за хлебом. — От этого холода у меня разыгрался аппетит. Эль еще остался или ты уже все выпил?
Уолтер возмущенно сдвинул брови. Вот так всегда.
Джессамин уже не в первый раз намекает, что он слишком много пьет. Раз от разу намеки становились все прозрачнее, и Уолтеру казалось, что сестра его осуждает.
— Вот почти полный кувшин! Можешь убедиться. К тому же у нас его полная бочка.
— Только не забывай, что его должно хватить на зиму, Уолт.
— Тогда, Джесси, я буду пить вино. И это будет, кстати, куда приятнее.
— Извини, — пробормотала она, вспомнив, что Уолтер терпеть не может, когда его называют уменьшительным именем.
Возвращение хозяйки послужило сигналом, и вокруг засновали слуги. Служанки внесли огромное деревянное блюдо с нарезанной ломтями бараниной, над которой поднимался аппетитный пар, а вслед за ним — внушительных размеров оловянную супницу с густой похлебкой, приправленной чабрецом, — ее полагалось есть с мясом. Джессамин принюхалась и приподняла тяжелую крышку с объемистой миски, которую только что водрузили на стол, разглядывая ее содержимое. Так и есть — тушеная репа, горох и фасоль в густом соусе: их обычный гарнир, который готовился почти каждый день. Перед ней поставили горшок с жидкой похлебкой из капусты с яблоками. На столе уже стояли деревянные тарелки с толстыми ломтями ржаного хлеба, и нетерпеливая Джессамин успела обмакнуть свой кусок в похлебку и теперь с аппетитом уписывала его за обе щеки.
Брат и сестра ели в молчании, занятые невеселыми мыслями. Наконец Джессамин подняла голову.
— Я тут слышала кое-что, когда была в деревне, и это не дает мне покоя.
— И что же это?
— Крестьяне говорят, что в окрестностях рыщут отряды солдат. Их видел наш пастух. Как ты думаешь, а вдруг это король Генрих послал солдат наказать нас за то, что прошлым летом мы так и не откликнулись, когда он приказывал прислать ему людей?
— Не думаю. Кого ему наказывать, скажи на милость? Отец уже был смертельно болен, и как бы то король ни нуждался в помощи, сомневаюсь, чтобы он хотел видеть меня в своем войске. Нет, думаю, он понял, что взять с нас больше нечего. Вот и весь сказ!
— Боюсь, ему это представляется иначе, Уолтера.
Они продолжали молча есть. Уолтер задумчиво тыкал острием охотничьего ножа в сочный ломтик бараньей ножки.
— Я ведь уже предупреждал тебя, сестра, — теперь я лорд и хозяин Кэрли. И заботиться о таких вещах — моя святая обязанность, А ты всего лишь женщина. Предоставь эти заботы мне.
Джессамин бросила на него негодующий взгляд, но успела вовремя прикусить язычок. Она понимала, как мучительно хочется брату чувствовать себя лордом Кэрли и защитником сестры. Она жалела его, но в глубине души сознавала, что если бы не его несчастье, вряд ли она любила бы его так же нежно, как сейчас. А теперь хилый и слабый ребенок вырос и превратился во вспыльчивого молодого человека, чьи замашки порой выводили ее из себя. К тому же он и дня не мог прожить без эля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133