Чья-то рука провела по его голове, а затем нащупала ушную раковину. Тони попытался сделать вид, что спит, но не удержался и вздрогнул, когда пришелец зашептал в его ухо:
– До чего же хороши твои волосы, блестят, что новая гинея. Подвинься-ка, парень, и ты поймешь, как здорово бывает с напарником, коль на пару у тебя Джем.
Слова сами по себе могли показаться слащавыми, но тон, которым они были произнесены, звучал жестко. Тони уже приготовился вонзить свой локоть в живот наглеца, когда ощутил, что тяжесть, нависавшая над ним, куда-то пропала.
– Я тебе чего говорил, Джем? Эту ночь вот этого не трожь, слыхал? Поищи-ка другого, понял?
– Лад, Билл, лла-а-дды.
Тони вздохнул было с облегчением, но теперь уже Билл норовил подлезть к нему.
– Я очень благодарен тебе за помощь, Билл, но чего тебе понадобилось в моей кровати?
– Ну, служба моя такая. Заступаться за тя, дядя, надо? Увидят, что это – мое, кто к тебе полезет?
– А во сколько мне обойдется твое согласие поискать себе другую постель?
– Да не стану искать даже. Не надо мне постели. Но я тут лягу. Еще бы пару-другую шиллингов, и я тогда только спать стану. И больше ни-ни.
Тони полез в карман.
– Держи.
– Спасибочки.
Тони лег на самом краю матраца, рискуя свалиться, потеряв равновесие, пока Билл пристраивался рядом. Он накинул руку на Тони.
Но Тони лежал не засыпая, следя за каждым движением своего товарища. Однако тот вскоре уснул, дыхание его сделалось спокойным и ровным, а рука, лежавшая поверх тела Тони, расслабилась. Со стороны, наверное, они были похожи на детей, которые, замерзнув, прижимаются друг к другу, чтобы согреться. “По крайней мере до утра мне ничего не грозит, – думал Тони. – Боже милостивый, хоть бы Джон пришел поскорее”. И с этой мыслью он провалился в сон.
Проснувшись утром, Тони обнаружил, что Билла уже нет и что сильно болит голова: виски прямо-таки разламывались. Выспаться толком не удалось. Будили шум и шорохи тюремной ночи: то где-то дрались, то узники пытались получить удовольствие друг от друга, то какой-нибудь заключенный произносил целую речь во сне.
Нет, страшно даже подумать еще об одном таком дне. Он уселся на краю койки, закрыл лицо руками и подумал, что даже в Испании было лучше. Неужели кто-то может всерьез считать его убийцей? Будь Нед жив, он бы такого не допустил. Нед его за час вызволил бы отсюда. Да нет, если бы Нед был жив, Тони сюда и не забрали бы. Он бы лучше вернулся в палатку в Испании, чем гнить тут, в Ньюгейте. Нед был бы при титуле, и не было бы нужды строить из себя графа Эшфорда. За имение он бы не отвечал. Да и ухаживать за леди Фэрхейвен не было бы нужды.
Но стоило ему вспомнить Клодию, как в памяти сразу же всплыла первая их встреча, когда они мгновенно почувствовали симпатию друг к другу. Да нет, его тянули к ней не только ее деньги. Она очень занимала его. Вот только не любил он ее. И в этом его вина, единственное его преступление. Он знал, что она в него влюблена, и пользовался ее увлечением. Но и это не вся правда. Он был честен с собой. А кто мог поручиться, что он потом не полюбил бы ее? Со временем? Ведь Клодия, такая милая, красивая, добрая, заслуживала любви. Вместо этого ее убили.
Кто-то вдруг произнес его имя. А, это тюремщик. Говорит, что Джон пришел. Слава Богу, следующая ночь пройдет не в общей камере.
Лицо у Джона, увидевшего хозяина, было таким, что Тони едва не расхохотался. Тони оглядел свою измятую одежду, а потом провел ладонью по небритой щеке.
– Понимаю, вы – в ужасе, Джон. Но что делать? Сумели сбыть что-нибудь?
– Да, милорд. Мне дали пять гиней за обувь. И еще две я выручил за две сорочки и за ваше белье. Которое каштанового цвета.
– Добрый человек, – сказал Тони, широко улыбаясь. Он испытал такое облегчение, будто Джон добыл столько, что можно спасти все имение. – Этого хватит, чтобы заплатить за отдельную камеру на какое-то время, – произнес Тони, обращаясь к тюремщику. – И, знаете, у меня просьба: можно мне уединиться на пару минут с моим камердинером? Обещаю вам, что он не станет помогать мне сбежать, – добавил он шутливо.
– Хорошо, милорд. Не извольте беспокоиться. Я провожу вас в комнату для посетителей.
Когда тюремщик закрыл за собой дверь крошечной камеры, Тони подтолкнул своего камердинера к стулу.
– Джон, я не убивал леди Фэрхейвен. Камердинер даже вскочил.
– Разумеется, милорд. Да как вы подумать могли, что я заподозрю вас в чем-то таком?
– Садитесь, да садитесь же. Не в том дело, что я пытаюсь заставить вас думать, что не убивал ее. Дело в том, что кто-то же сделал это. И этот кто-то все еще на воле.
– Я не подумал об этом, милорд.
– Так вот, считается, что я был последним человеком, который видел ее в живых. Но почему этим последним человеком не мог быть Джим, ее новый лакей? Он меня выпустил, а сейчас он исчез. Он мог решиться на такое ради денег.
– Или же это мог быть кто-то чужой, милорд.
– Тогда куда делся Джим?
– Сбежал, милорд. А то, может, и в живых его уже нет, – нерешительно предположил Джон.
– Хм. По-моему, взломщик – это менее всего вероятно. Нет, думаю, что подозревать Джима оснований больше. Но, пока я здесь сижу, что я сделаю? – добавил Тони с безнадежностью в голосе.
– Я слыхал, что разбирательство назначено на послезавтра.
– Значит, еще два дня здесь. По-моему, я этого не вынесу. Придется вам продать еще один жакет, тот, который не парадный. И две рубашки. Мне нужен каждый шиллинг, который удастся раздобыть.
– Я принесу деньги завтра, милорд.
– И еще. – Джон ожидающе поглядел на своего хозяина. – Я очень благодарен вам за то, что вы мне верите.
После того как Джон ушел, утро стало тянуться мучительно медленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76