Илена нуждалась в нем гораздо больше, чем сама это осознавала, и Рут, которая так тесно сталкивалась по работе с женщинами, была удивлена, что нервы изысканной, темпераментной француженки так долго выдерживают напряжение, дожидаясь Пола и октября.
– А тебе удобно ждать до октября? – спросила Рут.
– Собственно говоря, удобно, – откровенно признался он. – Сейчас у меня довольно много дел в клинике, и к тому же я консультируюсь с архитектором по поводу пристройки нового крыла. Я хочу сделать из него детское отделение. Сейчас я вынужден размещать их вместе со взрослыми, и, когда на прошлой неделе умерла миссис Баррингтон, маленький Джинджер страшно испугался.
В глазах Рут засветился живой интерес.
– Мартин рассказывал мне что-то такое о твоей идее пристроить новое крыло – но я не стану тебя задерживать. Илена хочет скорее оказаться дома, в собственной постели. Мне очень интересно послушать про крыло для детей – и прошу тебя, заставь Илену прийти ко мне завтра на консультацию. Она, вероятно, предпочтет пойти на демонстрацию шляпок, но она причинит себе гораздо больше вреда, чем пользы, если не поправит дела с дефицитом железа.
Они попрощались, потом он отвез Илену домой в Рутледж-Корт.
– Немедленно прыгай в постель, – приказал он, когда они вошли в квартиру. – Я заварю кофе и полчасика побуду твоей сиделкой.
Когда он вошел с подносом в спальню Илены, она лежала на огромной постели, изысканно-хрупкая, в белом кружевном халатике, опираясь на гору шелковых подушек.
– А вот и мы. – Пол поставил поднос на кровать между ними и налил две чашки кофе. Илена улыбнулась ему, принимая чашку с блюдцем.
– Из тебя получится прекрасный муж, Пол, – сказала она.
– Хорошо. – Он прихлебывал кофе и наблюдал за ней скорее как профессионал, чем как возлюбленный. – Ты выглядишь теперь гораздо лучше, отдохнула и посвежела, – решил он.
– Как глупо было упасть в обморок.
– Рут сказала, что завтра ты идешь к ней на консультацию.
– Нет, я не думаю, что это так уж необходимо…
– Не упрямься, Илена. Рут считает, что тебе нужно провериться, и она слишком занятый человек, чтобы ее подводить, – к тому же тебе стоит признаться, что последнее время ты все время на грани срыва.
– Я… полагаю, так оно и есть. – Она поставила на поднос чашку с блюдцем и начала нервно вертеть большой бриллиант на левой руке. – Все эти приготовления к свадьбе, они меня утомили. И потом, ты все время так занят своей работой… я иногда думаю, что она волнует тебя гораздо больше, чем я.
– Естественно, моя работа много для меня значит. – Он взглянул на нее, неожиданно нахмурившись. – Ты ведь всегда это знала, но когда операция маленького Джинджера будет позади…
– Джинджер, Джинджер! – Она резко дернулась, кофейный поднос задрожал. – Я начинаю уставать от этого имени! Вечно твои пациенты вторгаются в нашу личную жизнь, это нечестно по отношению ко мне. Ты ставишь свою клинику на первое место, и это тоже нечестно.
– Илена, ты слишком много думаешь о…
– У меня есть на то причины! Ты говоришь, что я отношусь к тебе с безразличием, но тебе приходило когда-нибудь в голову, что мне обидно быть на втором месте после каменного здания и кучи вывихнутых костей? – Ее полные обиды глаза скользнули по его лицу. – Когда ты прооперируешь этого ребенка, ты постараешься уделять немного времени и для меня?
– Конечно, Илена. – Он улыбнулся и потрепал ее по руке. – Для операции все подготовлено, знаешь, мальчик тоже теперь готов перенести ее в среду. Он от природы не слишком крепкого сложения, и только благодаря отличной помощи Марни его удалось привести в достаточно хорошее физическое и душевное состояние, которое необходимо при серьезном хирургическом вмешательстве.
Марни!
Это имя словно подкосило Илену, и она рухнула на шелковые подушки.
– Mon Dieu! – воскликнула она. – Когда я не слышу об этом маленьком калеке, то я слышу об этой твоей незаменимой секретарше! Секретарши незаменимы обычно тогда, когда страстно влюблены в своего работодателя, – добавила она с ехидством.
– Боже милостивый, о чем ты говоришь, Илена! – Он поднялся, покраснев, как мальчишка. – Марни, как я тебе уже рассказывал, выходит замуж за моего рентгенолога.
– И тебе это не нравится, не правда ли, Пол?
– Перестань! – Он наклонился над Иленой и сердито встряхнул ее. – Я не собираюсь сегодня ссориться с тобой, и меньше всего из-за Марни.
Потом он выпрямился во весь рост, закрыв собой свет от ночника, так что Илена, казалось, вся помещается в его тени. Ее темные волосы разметались по подушке; небольшие тени подчеркивали необычную голубизну ее глаз, и Пол видел, как поднимается и опадает ее красивая грудь под кружевом халатика.
– Я не понимаю, почему мы постоянно ссоримся из-за Марни, – сказал он несколько утомленно. – Ты великолепно знаешь, что, если бы я решил за кем-нибудь приударить, я не выбрал бы для этого совершеннейшего ребенка.
– О, мужчины и их благородные речи! – В лице Илены вдруг проступила вековая горечь всех жен-шин, которые отказались бы от мужчин, если бы только их тела им это позволили. – Для всех вас женщина не более чем средство для выражения вашей самовлюбленности и самоуважения. Петух, кукарекающий на амбарном насесте, честнее, чем все вы, вместе взятые. Он, по крайней мере, кукарекает честно и не за закрытыми дверьми.
– Все эти философствования о фанфаронской природе особей мужского пола, принадлежащих к человеческому роду, – камень в мой огород? – Пол вопросительно оглядел ее. – Возвращаясь к началу нашего романа, я понимаю, что не всегда ставил тебя важнее своей работы, но я предупреждал, когда мы обручились, что если ты принимаешь меня, то должна принять также и клинику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55