Уснула она прежде, чем успела задуматься, кто с ней рядом. А когда в следующий раз проснулась, с ней была Лита и еще коренастый с добрыми глазами мужчина, который оказался доктором Деметриосом Суизой.Через восемь дней доктор беседовал с ней о случившемся выкидыше. Шок от того, что она оказалась погребенной под землей и камнями, явился причиной выкидыша, так он сказал Домини.Она сидела, облокотясь на подушки, совершенно неподвижно. В день обвала Домини мимолетно почувствовала ребенка, но еще не была готова принять эту весть. Теперь уже слишком поздно, чтобы радоваться или волноваться.— Полю хотелось ребенка, — тихо сказала она. — Он, наверное, был разочарован, когда вы сообщили, что я его потеряла.— Убежден, он был бы гораздо более расстроен, если бы потерял вас, — сказал доктор, и, хотя он разговаривал по-английски не так свободно, как Поль, Домини хорошо поняла каждое вежливое и спотыкающееся слово. Она рассматривала свои руки, лежащие на коленях на шелке халатика. Доктор наблюдал за ней и поражался ее самообладанию. Гречанка безутешно рыдала бы о потере своего первенца, а эта очаровательная и холодная молодая англичанка сидела с совершенно сухими глазами и внешне казалась очень спокойной. Метрос Суиза сунул себе в рот сигарету и вспомнил, как Поль говорил, что эта девушка с холодными синими глазами не любит своего мужа.Домини и доктор сидели на площадке перед домом, куда Янис вынес им турецкий чай в высоких стаканах. Подал он и тоненькие сэндвичи со всякой начинкой и богатый выбор пирожных. Поль еще утром поехал к своей тетке и должен вернуться с Карой.— Вы должны хотя бы попробовать сэндвич, — уговаривал ее Метрос, так как Домини только пила чай. — Ну-ка, я сам вам подам.— Я совсем не голодна, доктор, — запротестовала Домини.— Но вы должны есть, дитя мое, иначе будете долго выздоравливать. Вот сэндвич с цыпленком и еще один с паштетом. Очень питательно, и я настаиваю, чтобы вы съели все до крошки.Доктор был слишком добр и дружелюбен, чтобы отказаться, и Домини обнаружила, что ест сэндвичи и делится с ним своими впечатлениями о Греции. Еще Домини узнала, что он вдовец и что его единственный сын учится в Афинах в медицинском институте.— Его не удовлетворит работа врача на острове, — с улыбкой сообщил доктор Суиза. — А вот я здесь на месте. Я работаю в детской клинике, построенной вашим мужем, которую помогают содержать влиятельные, как и он, люди. Они же помогают оплачивать счета тех, кто сам не в состоянии сделать это.— Вы лечите Поля от головных болей, доктор Суиза? — спросила Домини.Доктор как раз выбирал для себя пирожное, и его раздумье о том, что же предпочесть из множества вкуснейших изделий кулинарного искусства, оказалось слишком серьезной проблемой. По крайней мере, на минуту его вилка застыла над тарелкой, потом он, наконец, сделал выбор и бросил на Домини короткий взгляд из-под кустистых бровей.— Он говорил вам о своих… головных болях? — спросил Метрос.— Не совсем так. Кажется, его раздражает, когда я пытаюсь говорить об этом, — сообщила она. — По всей вероятности, будучи во всем, если не считать головные боли, сильным и здоровым, он не хочет признавать за собой какую-то слабость.— Возможно. — Доктор положил в рот пирожное и внимательно наблюдал за пчелами, собирающими мед на ближайших к ним цветах какого-то вьющегося растения.— Поль — типичный грек, — вдруг сказал Метрос. — А греков всегда нелегко понять. Их можно сравнить с айсбергами, большая часть их скрыта от глаз.— Айсберги могут принести много вреда, — тихо проговорила Домини.— Но они могут растаять: лед не железо.— Воображаю, какая температура для этого потребуется, — рассмеялась Домини.Доктор улыбнулся, услышав новый звук ее голоса, и удивился тому, как оживилось и преобразилось от смеха ее прекрасное лицо, которое до этого он видел только страдающим или недоступно холодным. У него засветились глаза. Теперь он понял, что ошибался, считая ее холодной… Ох, как эти ее глаза отражают синеву неба и моря, и как соблазнителен изгиб ее губ. В самом деле, она еще почти ребенок, тонко чувствующий, застенчивый, — не из тех, кто показывает свои чувства. Он наклонился и посмотрел ей прямо в лицо.— Есть единственный огонь, способный поглотить все, — сказал он. — Мало что может устоять перед его мощью.— Это загадка, доктор Суиза? — улыбнулась Домини.— Можно назвать это и загадкой, дитя мое. Самой сложной в мире и по-настоящему неразгаданной с того самого времени, когда Ева подала Адаму запретное яблоко.— Понимаю. — Она крепко сцепила пальцы, будто стараясь успокоиться. — Вы говорите о любви, доктор.— А разве вы не согласны, что это всепоглощающее пламя, мадам?Домини отвела взгляд и на мгновение с ужасом подумала, у ж не рассказала ли она ему что-то в бреду. Он был добр, в возрасте, и напоминал ей дядю Мартина, но исповедь может принести только временное облегчение, за ним последует смущение, сожаления в том, что позволила себе раскиснуть.— Мне всегда казалось непонятным, почему яблоко было запретным, — пробормотал Метрос. — Если у Евы не хватило бы мужества сорвать его, даже рай оказался бы скучнейшим местом.— Они с мужем были изгнаны из рая, — напомнила ему Домини.— А разве вы не считаете, что они нашли для себя другой, гораздо более интересный? — усмехнулся он. — Весело играть, как дети, в саду, но выйти в джунгли и прожить каждое мгновение напряженно и захватывающе… это… это же и значит жить по-настоящему.Тут Домини взглянула на доктора, мудрый блеск его глаз сказал ей, что он что-то знает. Они с Берри играли в саду, как дети… упоминала ли она имя Берри в те долгие темные часы после камнепада?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55