— Каждый человек является узником собственных представлений о жизни, потому он не может говорить за всех, — Поль чуть заметно улыбнулся. — Казантакис пишет о любви, как о мече, вонзающемся в сердце. Как ты считаешь, он прав?— Откуда мне знать, — передернула плечами Домини.— Однако же ты любила, разве не так, хотя бы и по-телячьи?— Полюбить — значит отдаться капризам и, возможно, жестокости другого человека, — ледяным тоном сказала она. — Я больше не пойду на такой риск. Поль указал на дверь, запертую ею накануне. — Ты сделала это потому, что я отослал назад картину Созерна, — сказал он. — Нельзя сказать, чтобы это было признаком равнодушия, а?— Равнодушия к кому? — Их взгляды встретились, потом Домини оказалась прижатой к подушкам, так как Поль наклонился к ней, приблизив свое темное красивое лицо на расстояние дюйма от лица Домини. Ее синие, как ирисы, глаза широко раскрылись, а он рассмеялся, дыханием коснулся губ Домини, отодвинулся и поднялся на ноги.— Мне надо идти кое с кем встретиться сегодня, — он положил ее книгу на место, — но я присоединюсь к тебе на пляже. Я приказал приготовить корзину с едой.— Как пожелаешь, Поль, — сказала Домини и следила, как он выходил из комнаты и закрывал за собой дверь. Она закрыла рукой глаза и несколько минут лежала неподвижно, без слез. Ее боль и горечь были слишком велики для слез.После легкого завтрака, состоявшего из кофе, булочек и меда, Домини взяла книжку и направилась в беседку из винограда, в глубину сада. В беседке царила густая тень от виноградных листьев, и вся она была увешана гроздьями, которым еще надо созреть. В зеленых ветвях перечных деревьев звенели цикады. Вьюнки и можжевельник распространяли вокруг сладкий аромат. Среди зелени виднелись пятна росших группами ирисов — синих, как сапфиры.Домини уселась в арке и решительно погрузилась в роман. Около одиннадцати часов ее нашел Янис, держа в руках корзину с едой, заказанную Полем. Корзина была не очень тяжелой, но Янис настоял снести ее до берега. Домини очень нравился серьезный слуга Поля, который знал имена всех птиц на острове и названия полевых цветов, росших у тропы, по которой они ходили на пляж. У них с Литой не было детей, и Домини иногда казалось, что они относятся к ней, как к ребенку. Они управляли домом на Орлином утесе с такой спокойной деловитостью, что Домини ничего не оставалось делать, кроме как обследовать большие комнаты и винтовые лестницы, ведущие во многочисленные кладовые.— Как красив и спокоен сегодняшним утром остров, Янис. — Домини приостановилась на извилистой, спускающейся к морю тропе, чтобы вобрать в себя чистую синеву Ионического моря и жемчужного отсвета солнца на воде, на песке, на отполированных волнами скалах.Янис улыбнулся осматривающейся вокруг Домини, легкий бриз играл ее волосами, и она казалась такой юной и беззаботной в трикотажной кофточке без рукавов и коротенькой пляжной юбочке.— Ой, посмотри-ка, Янис! — Домини показала на лагуну, где, как на крыльях, подпрыгивал дельфин, взлетал и снова скрывался, ныряя в воду.Когда пришел Поль, Домини загорала. Она не слышала, как он подходил по мягкому песку, но почувствовала, на спине его тень. Казалось, что он возвышается до самого солнца, гордый и похожий на Аполлона. Сев, она всмотрелась в его лицо, и оно ей показалось немного усталым.— Хочешь есть сразу же? — спросила она.— Нет, если тебе самой не хочется. Я думал, мы могли бы ненадолго выйти на лодке.— Хорошо. — Она прыжком вскочила на ноги прежде, чем он успел помочь подняться. Глаза ее снова пробежали по его лицу. Домини поняла, что у него болит голова, и он надеется, морским ветером разогнать боль.— Поль, — Домини, несколько побаиваясь, прикоснулась к его руке, — что говорят врачи о твоих головных болях?— Моя дорогая, — улыбка у него была насмешливой, а взгляд непонятным за темными стеклами очков, — неужели ты беспокоишься обо мне?— Я не люблю, чтобы кому-то было больно. — Домини отдернула руку, словно обожглась. — Извини, что вмешалась.— Боль пройдет со временем. — Поль пошел к причалу, где стояла лодка, отвязал от тумбы и столкнул в воду. Потом бросил в нее свою рубашку, и когда он переносил Домини в лодку, она почувствовала, как напряглись у него мышцы. Мгновение он держал ее, улыбаясь отчаянно, как греческий пират.— Иногда, моя маленькая пленница, мне кажется, что ты не совсем уж ненавидишь меня, — тихо заметил он.Она пристально посмотрела на него и отчетливо вспомнила все, что он говорил ей утром.— Я стараюсь найти что-нибудь хорошее даже в плохом, — холодно возразила Домини. — Тем более, теперь я знаю, что мое заключение не пожизненное.Он рассмеялся и отпустил ее. Потом развернулся и направил лодку в открытое море, где через некоторое время солоноватый морской ветерок и прыгающие и кувыркающиеся в воде дельфины снова заставили глаза Домини разгореться любопытством и весельем.— Как твоя головная боль? — крикнула Домини, стараясь перекричать пение пены и шум лодочного мотора.— Гораздо лучше, — бросил он через плечо. — Дельфины сегодня очень игривы, да? Посмотри на этого бронзово-голубого парня, он очень отважен.Большой дельфин был и на самом деле даже слишком смел, несколько раз он качнул лодку, едва не опрокинув Домини в воду. Когда она, смеясь, ухватилась за борт, Поль велел ей быть осторожнее.— В этих водах водятся не только дельфины, — добавил он.Он имел в виду акул и не позволил Домини нырнуть в воду, пока они снова не оказались в коралловой лагуне, где рыба была слишком мелкой, чтобы привлечь жестоких и жадных морских тигров-акул.Домини очнулась от задумчивости;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55