От какой-нибудь тропической болезни. Ведь не зря говорят, что средний срок службы в Вест-Индии – около полугода. Большинство просто дольше не живет. Но эта мысль не помешала Кларенсу приподнять свой бокал за выпавшую Маккейди удачу.
– Значит, будешь резвиться на тропическом солнышке со смуглыми красотками, а про старую дождливую Англию и паровые двигатели забудешь.
Удар был настолько неожиданным, что Маккейди не успел скрыть боль – она промелькнула в его глазах. Посмотрев на свой пустой бокал, он спокойно, обращаясь, скорее, к самому себе, сказал:
– А про паровые двигатели забуду.
Кларенса вдруг охватила такая буря эмоций, что у него даже закружилась голова. Он и сам не смог бы точно определить, что он чувствовал. Возможно – страх. А возможно – и облегчение. Ведь несмотря на то, что Кларенс вложил в эксперименты кузена немало денег, он всегда втайне надеялся, что ничего не выйдет. Нет, Кларенс, конечно, любил Маккейди. Но гораздо легче было любить его вот таким – отчаявшимся неудачником.
Вопрос только в том, в состоянии ли кто-нибудь или что-нибудь привести Маккейди в отчаяние и заставить почувствовать себя неудачником. По лондонским клубам гуляла легенда о том, как лейтенант Трелони повел себя после Ватерлоо. Его нашли на поле боя с ранением в ногу, полумертвого от потери крови. Его принесли в госпитальную палатку, и хирург, намереваясь ампутировать ногу, склонился над раненым. Маккейди схватил врача за горло мертвой хваткой.
– Если ты хотя бы дотронешься до моей ноги, – прорычал он, – я тебя из-под земли достану. Даже если мне придется ползти, я доберусь до тебя и отрежу тебе яйца.
Кларенс, вздрогнув, подумал, что, судя по всему, эта история правдива – ведь Маккейди сохранил ногу.
Говорили также, что его правый рукав был в крови до самого плеча. Хирурги поначалу даже подумали, что это еще одна рана. Но оказалось, что это была кровь убитых Маккейди врагов. Кларенс вновь содрогнулся. Кузен, конечно, слегка не в себе – все Трелони такие, – но все равно в голове никак не укладывалось, что мальчик, которого он помнил по Итону, оказался способным на такое неистовство и жестокость. До тех пор, пока не заглянешь в его темные, непроницаемые глаза.
– Скажи, а тебе нравится… – Кларенс вовремя опомнился и не произнес «убивать людей». – Тебе нравится служить в армии?
Маккейди лениво пожал плечами.
– А какое это имеет значение? Что бы изменилось, если бы мне не нравилось? Перед младшим сыном обедневшего графа только три дороги – политика, армия и церковь. Но я предпочитаю нарушать законы, а не составлять их. И Боже сохрани меня от церкви.
– Боже сохрани церковь от тебя, – сказал Кларенс и польщенно улыбнулся, так как кузен рассмеялся его шутке.
Маккейди оттолкнулся от каминной полки и направился к столику с напитками. Кларенс хотел посоветовать, чтобы тот не очень налегал на спиртное, но вовремя одумался и спросил:
– Но летом все-таки ты съездишь во Францию? Маккейди улыбнулся дерзкой, мальчишеской улыбкой.
Видя эту улыбку, Кларенс понимал, почему солдаты шли за кузеном в атаку даже тогда, когда это означало почти верную смерть. В такие минуты он и сам готов был идти за ним хоть к черту на рога.
– Ты что-нибудь слышал о «Ла Бель ами»? Эта замечательная трехмачтовая шхуна везет сюда из Сент-Мало уголь и древесину. И к тому же это очень аппетитная мадемуазель – под ее фальшивым дном спрятана сотня двухсотпятидесятигаллоновых бочек беспошлинного бренди. – Маккейди озорно улыбнулся. – Не хочешь заняться со мной контрабандой, Клари?
Кларенс натянуто засмеялся.
– Может, и займусь.
В камине треснуло полено, взметнулся сноп искр. Кларенс следил взглядом за кузеном. Маккейди стоял, опершись согнутой в колене ногой на оттоманку, тонкий профиль обращен к огню. Еще одна мужественная поза. Черные длинные волосы и расстегнутая на груди рубашка придавали ему сходство с каким-то героем Байрона. Во всем его облике сквозило что-то порочное и опасное. Женщины бы нашли его неотразимым.
И милая, невинная девушка тоже.
Кларенс вспомнил выражение глаз Джессалин, когда она смотрела на Маккейди там, в поле, возле сошедшего с рельсов паровоза. В ее глазах были восхищение и обожание. А сама еще так юна, так невинна… Его долг – защищать ее от таких распутников, как Маккейди Трелони, который соблазнит ее, натешится и бросит без малейших угрызений совести. В точности, как старый граф натешился и бросил его мать. Кларенс отчетливо понимал, что против обаяния Трелони не устоит даже воплощенная добродетель. Но даже сейчас в глубине души он жалел кузена, единственным достоянием которого было знатное происхождение. Распутство и пьянство у Трелони в крови, они передаются от отца к сыну вместе с темными глазами и перспективой ранней смерти. Но странно, подумал Кларенс, если он и впрямь сын графа, то почему же его не постигла та же участь? Но он быстро отогнал эту мысль, Сейчас это не главное. Сейчас самым важным была Джессалин. Его долг – защитить ее, уберечь от нависшей опасности.
Кларенс еще раз посмотрел на непроницаемое лицо кузена и подумал, что, спасая Джессалин, он спасает всех троих: и ее, и себя, и Маккейди.
Кларенс откашлялся.
– Тебе не следовало брать мисс Летти с собой на паровоз, – сказал он. – Она уже в том возрасте, когда ей следует заботиться о своей репутации.
В глазах Маккейди вспыхнул странный огонек. Но он погас прежде, чем Кларенс сумел разобрать, что бы это значило.
– Ах уж эта неугомонная мисс Летти – сплошные ноги, рот и смех, напоминающий звуки расстроенного рояля. – Маккейди отхлебнул бренди и тяжелым взглядом уставился на Кларенса поверх бокала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140