У него не было никакого желания искать в этом замке чистую одежду, которая после пары движений треснет по швам. Сам Пэн, будучи равнодушным к моде, всегда имел при себе только два комплекта одежды: один носил, второй в это время находился в стирке. Адам же, его покойный брат, гораздо тщательнее следил за новшествами, и в его комнате по прибытии в Джервилл Пэн мог отыскать пару нарядов для себя – благо у них с Адамом был одинаковый размер.
Пэн сомневался, что мать обрадуется необходимости немедленно возвращаться домой. Ей хотелось побыть в Стротоне еще несколько дней, чтобы Эвелин смогла поближе со всеми познакомиться, прежде чем они отправятся в Джервилл. Пэну было совершенно непонятно, с чего мама решила, что девочке это вообще нужно? У нее вся жизнь впереди, успеет приобщиться к их семье. Однако мать настаивала, и Пэн с отцом в угоду ей согласились. Но теперь планы придется изменить, по крайней мере лично ему, решил Пэн, следуя за отцом в коридор. Пускай родители остаются, если им так хочется, а он вместе с женой уедет сразу после завтрака.
– О, вот и наша мама, – сказал Уимарк, посмотрев в конец коридора, и Пэн увидел мать, разговаривавшую с лордом и леди Стротон. – Спускайся, мы догоним.
Пэн кивнул и отправился вниз по лестнице.
Первой, кого он заметил, спустившись в большой зал, была Эвелин. Она сидела за столом в компании этих своих кузенов, и, судя по ее несчастному выражению лица, они опять грубили. Пэн инстинктивно потянулся к мечу, но, больно ударившись перевязанной рукой об эфес, понял, что сейчас это бесполезно.
Пэн зашагал к столу, не сводя с троицы грозного взгляда. К их собственному счастью, они оказались достаточно трусливы, чтобы мгновенно испариться – в этот раз даже меч не понадобился. Довольно ухмыльнувшись, Пэн сел рядом с женой на скамейку. Она с удивлением посмотрела на него:
– Супруг, вы уже встали…
Пэн не ответил, кроме того, пересилив себя, сдержался и не стал упрекать ее в том, что она самовольно ушла из спальни и оставила его на произвол судьбы. Он лишь спросил.
– О чем говорили твои кузены? Ты сильно расстроена. Эвелин почему-то смутилась, покраснела, отвела взгляд и, уставившись на свой кубок с медовым напитком, ответила:
– Ничего, что стоило бы повторять, милорд. Да я уже и не помню их слов… – Она откашлялась. – Вы голодны, мой супруг? Не желаете ли позавтракать со мной?
Пэн видел, что она лжет, и намеревался объяснить ей, что жены не должны ничего скрывать от своих мужей, даже если это какая-нибудь мелочь вроде ядовитой болтовни глупых кузенов. Но она с такой ослепительной улыбкой сейчас задала ему свой вопрос, и так красиво из ее уст прозвучало «мой супруг»… Когда Эвелин подала ему ломтик хлеба, он забыл про весь свой гнев и потянулся было за предложенной едой, но снова препятствием стала замотанная рука, похожая на огромную лапу. Тяжело вздохнув, Пэн опустил ее и отвернулся, чувствуя себя опозоренным.
– Я могу покормить вас, милорд, – мягко сказала Эвелин.
– Я не голоден, – отрезал Пэн. Он солгал, категорически отказываясь унижаться и давать жене кормить его с ложечки, как немощного ребенка. Увидев, как жалостливо Эвелин смотрит на него, он буркнул: – Ешь.
Она замешкалась, и он собрался повторить приказ, но тут появился слуга, принесший и ему напиток из меда. Пэн обеими руками взял кубок и поднес его к губам, радуясь, что хоть это он может осилить. Эвелин наконец-то перестала обращать на него внимание, и Пэн, сделав глоток и опустив кубок, начал наблюдать за ней. Он смотрел, неожиданно почувствовав сухость на губах, как она откусывает и медленно пережевывает сыр. Этот процесс возбудил в нем новый голод, утолить который также было невозможно, отчего Пэн почувствовал, как все внутри сжимается от отчаяния: он не мог ни есть самостоятельно, ни одеваться, ни даже уложить жену в постель! Прекрасное начало супружеской жизни! Ничего, успокаивал себя Пэн, глядя на Эвелин, как только появится оруженосец, ситуация пойдет на лад – по крайней мере появится человек, который будет помогать ему одеваться и есть. Это, правда, не решит проблему постели…
Пэн судорожно сглотнул, увидев, как Эвелин, высунув маленький розовый язычок, аккуратно облизывает губки – нижнюю и верхнюю, – убирая с них крошечные остатки пищи. В своем воображении Пэн почти физически ощутил эти нежные прикосновения на своих губах и… на другой части тела, расположенной немного южнее. Она не пострадала от огня, и ей, так уж получилось, было все равно, что там происходит с руками.
Неожиданный удар кубка о стол и холодные брызги, отлетевшие в грудь, отрезвили Пэна. Он с воплем вскочил на ноги и, оглядев устроенный беспорядок, почувствовал, что густо краснеет. Эвелин собралась что-то сказать, но тут сзади послышался обеспокоенный голос:
– Сын, с тобой все в порядке? Повернувшись, Пэн окончательно поник при виде родителей и Стротонов, спешивших через весь зал к нему на помощь. Он закрыл глаза и покачал головой. Через секунду, придя в себя, Пэн объявил:
– Через час мы с Эвелин уезжаем в Харгроув за моим оруженосцем. Затем в Джервилл. Можете остаться здесь или ехать с нами, как пожелаете.
Игнорируя изумленные вздохи, вызванные этим заявлением, он развернулся и пошел на конюшню, чтобы приготовить лошадь – единственное, что осталось неповрежденным после его первой брачной ночи, которая, как он надеялся, не станет дурным предзнаменованием.
– О, дорогая, мне очень жаль! Изначально мы хотели побыть здесь немного после свадьбы, чтобы ты успела привыкнуть к нам. Однако боюсь, что Пэн… – Леди Джервилл вздохнула. – Понимаешь, у него здесь нет другой одежды, кроме той, что сейчас на нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77