— Хорошо, отец.
— Папа… сделай все, что сможешь… — бормотала Аделиза, безуспешно пытаясь выглядеть мужественной. — Я люблю Брайана… Я люблю тебя, папа. Подумай обо мне!
Монтегью кивнул и отвернулся от дочерей.
— Ты ответишь за все, де Ленгли! Гореть тебе в аду!
Он проследовал к двери под неусыпным вниманием настороженных воинов де Ленгли и покинул комнату, больше не оглянувшись.
Роберт де Ленгли распорядился:
— Уведи женщин наверх, Джеффри. И позаботься, чтобы у них было все, в чем они нуждаются, вплоть до ночных горшков. Опорожнять их придется нашему часовому.
Джеффри, обнаживший меч во время воинственного выпада Монтегью, спрятал его в ножны и вежливо распахнул перед девушками дверь. Шагнув за порог, Джоселин не удержалась от едкого замечания:
— Замечательно разыгранный спектакль, милорд. Если б вы выступали на ярмарке, то набрали бы полный кошель монет.
Роберт де Ленгли остался холоден и не откликнулся на ее иронию. Джоселин знала, что он по-прежнему блефует. Ни один человек чести не решится свершить то, чем он угрожал ее отцу. Можно нарушать все законы, предавать, убивать, грабить — но этот закон незыблем.
А если она тешит себя обманом?
Аделизу было невозможно успокоить. В истерике она дрожала и металась по широкой постели, ударяясь головой о стену и деревянные спинки кровати. Никакие ласковые слова Джоселин или резкие пощечины не помогали. Наконец вся эта борьба ей надоела. Она приказала хныкающей Хейвиз разжечь пожарче огонь в камине, потом выгнала девушку прочь и налила себе полную чашу крепкого вина из кувшина, заблаговременно доставленного услужливым сэром Джеффри.
Устроившись на стуле поближе к огню, она предалась удовольствию — выпить в покое вина и чуть-чуть забыться. Не так уж плохо обстояли дела. Ее отец получил моральную оплеуху, которую заслужил, а тюремщик сэр Джеффри оказался отменно вежливым.
Она, глядя в огонь, отхлебнула еще вина. Там, на раскаленных углях, плясали крохотные саламандры, порожденные огнем и столь близкие ей существа. Джоселин могла следить за их веселым времяпрепровождением до бесконечности. Она была им сродни, снопы искр и клубы дыма были и ее стихией. Если ее когда-нибудь сожгут на костре как ведьму, это не будет страданием, а, наоборот, возвращением в тот вожделенный мир, которого ее почему-то лишили. Ей не хотелось думать о насущных проблемах, но надоедливая сестра вновь напомнила о себе.
Ее голова свесилась с кровати вниз, и она едва не задыхалась от рыданий. Джоселин посадила ее прямо, поднесла к губам кружку с горячим напитком. Аделиза отпила, закашлялась, но пришла в себя.
— Теперь мне нечего и помышлять о замужестве с Эдвардом. Все рухнуло… Я осквернена… Как я ненавижу это… чудовище. Он не человек… Он хуже самого мерзкого паука…
Джоселин убрала с потного лба сестры слипшиеся пряди тонких золотистых волос, заправила их за нежные, словно жемчужные раковины, ушки. К чему готовилась Аделиза, к чему предстоит готовиться ей, Джоселин? Кого из них первой пожрет дракон, и выручит ли их Ланселот — блистательный лорд Честер, пропитанный ложью настолько, что сам стал похож на Змия? Или на помощь поспеет благородный красавчик граф Эдвард Пелен?
— Ты получишь своего Эдварда, — без всякого убеждения в искренности своих слов сказала Джоселин. — Они с отцом — верные союзники. Разве устоит перед их объединенными усилиями де Ленгли? Едва лишь наступит завтра, ты ускачешь отсюда, и твой жених встретит тебя.
Аделиза отчаянно потрясла головой, как будто избавляясь от страшных паразитов, вцепившихся в ее волосы.
— О Боже, сестра… Он поцеловал меня. Он был так мерзок… Ты не знаешь, что это за чувство… Его гадкие… омерзительные губы…
Аделиза смежила веки, но жуткое видение не оставляло ее. Она вновь затряслась от рыданий.
— Если б папа услышал, что он сказал. Он показал мне место, где собирается овладеть мною… В темном углу в коридоре… на тюфяке… Я убью себя, если папа не явится вовремя. Да простит меня Матерь Божья, я лишу себя жизни, если он еще раз дотронется до меня.
— Не богохульствуй! — приказала Джоселин. — Никто не вправе лишать себя жизни, потому что только Господь располагает ею. Ты совершаешь смертный грех, Аделиза, говоря про это. Одумайся.
— Я все время думаю, — прошептала Аделиза. — Как мне не думать? Если б ты знала, Джоселин, на кого он был похож, когда поцеловал меня… Если б ты знала… Я не думаю, что такое могло случиться, если б я поцеловалась с Эдвардом. Он ведь совсем другой… Ведь правда, сестра?
— Откуда мне знать? — с раздражением бросила Джоселин.
— Но теперь Эдвард не захочет смотреть на меня, — твердила Аделиза. — Я уже не чиста… Мне уже не отмыться от грязи…
Джоселин раздумывала, какие найти слова, чтобы утихомирить бьющуюся в истерике сестру. Таких слов она не находила. Разумеется, де Ленгли желает Аделизу. Любой мужчина тут же встрепенется при виде златокудрой красавицы с пышными женскими прелестями, да к тому же такой невинной. Но Аделиза всегда была окружена бдительным кордоном и никогда не встречалась с мужчиной наедине. Отец заботился о ней, словно обезумевшая курица над единственным вылупившимся из снесенных ею яиц цыпленком, но чем тщательнее он опекал ее, тем она становилась все более беззащитной.
Джоселин вспомнила, как четыре года назад впервые увидела Аделизу. Она вступила тогда в первый раз за стены могучего замка Монтегью, который показался ей тюрьмой. Отец и сводный брат отнеслись к ней как к досадной ошибке Божьего провидения, которую исправить нельзя, но хотя бы можно скрыть за стенами замка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125