Вчера ты не выспался.
— Ага, хорошо.
— Ладно, увидимся завтра в церкви.
— Да, там.
— И передай Челси, что я ее люблю. И тебя тоже.
— Передам. Мы тоже тебя любим, папа.
— Ну, тогда спокойной ночи.
— Спо… — Голос у Робби сорвался, он откашлялся и сказал: — Спокойной ночи, па.
Повесив трубку, Том еще некоторое время смотрел на аппарат. Как это печально, желать спокойной ночи собственным детям по телефону. Приступ ярости охватил его, оживив после мертвящего спокойствия, в котором он пребывал весь день. Что Клэр думает и какого черта она так с ними поступает? Весь вечер чувства Тома резко менялись — от покорности судьбе до гнева, от обиды и вины до растерянности и беспомощности. Иногда он вскакивал на ноги, словно Клэр была в комнате, и представлял себе, как бы он бросил обвинения ей в лицо, убеждая самого себя, что не сделал ничего дурного, поскольку поклялся ей в верности, а за проступок, совершенный до этого, она могла бы простить его.
Проклятие, Клэр, ты не имеешь права так поступать! К сожалению, имеет. И уже поступила.
Спал он плохо, а поутру его ожидала безрадостная перспектива принятия душа в жестяной кабинке с заляпанными мылом пластмассовыми занавесками и липкими стенами. Том с пониманием относился к неряшливости отца после того, как умерла мать, но, возможно, теперь, раз ему придется здесь жить, стоит поговорить со стариком об этом. Брюки и пиджак Тома были помяты, поскольку пролежали всю ночь в крохотном шкафчике за дымовой трубой. Когда он спросил, где утюг, то получил ископаемый агрегат с забитыми дегтем дырочками для пара. То, в каком состоянии он обнаружил гладильную доску, заставило его сжать зубы, но не отказаться от своих намерений. Том был слишком взволнован предстоящей встречей с Клэр и детьми в церкви, чтобы жаловаться.
К его разочарованию, их там не оказалось. Разозленный, он позвонил домой и спросил:
— Клэр, что ты пытаешься доказать? Почему вы не были в церкви?
— Дети устали, поэтому я позволила им поспать до более поздней службы.
Чета Гарднеров поругалась, что еще больше расстроило их обоих и испортило весь день.
В понедельник Том опять извлек свои вещи в совершенно измятом виде и опять безрезультатно пытался их выгладить проржавевшим утюгом. Глядя в зеркало перед тем, как ехать в школу, он безуспешно разглаживал ладонью полу пиджака. Наконец, пробормотав: «Вот дерьмо», он выскочил из хижины, про себя ругая отца за то, что тот живет, как на свалке. В автомобиле, оставленном у дома, запотели стекла, а переднее стекло надо было отскребать от инея. В машине скребка не было, бумажных салфеток у старика тоже не нашлось. Том раздражался все больше и больше, он уже опаздывал в школу, а тут еще пришлось искать какую-нибудь ветошь. Уже в пути он думал о том, что скоро ударят морозы и ему придется отскребать окна каждое утро. Теперь он понимал, почему, по словам других, заканчивались неудачей любые попытки взрослых детей, уже поживших самостоятельно, вернуться к своим родителям.
В школе он на пять минут опоздал на еженедельное совещание, проводимое по понедельникам. Попытался привлечь к себе внимание Клэр, не будучи уверен в успехе. Когда он с отчаянием и желанием быть замеченным посмотрел на нее, то в ответ не получил ничего. Им удалось дотянуть до конца совещания, не обменявшись ни словом, но у Тома опять расстроился желудок. Он забежал в медпункт и выпросил какое-то лекарство, которое проглотил в спешке, потому что уже начали прибывать школьные автобусы, и самым ужасным для него было бы сейчас разминуться с Челси и не встретить ее в дверях. Робби всегда приезжал раньше и тренировался в спортзале, так что он уже наверняка где-то в школе.
Спеша по главному коридору, Том испугался, что уже пропустил дочь. Но нет, вот она подходит к зданию, и Робби рядом с ней. Сердце Тома было готово разорваться на части. Дети направились прямо к отцу, они как будто тоже нуждались в контакте. Их лица были печальны. Том ощутил боль в сердце и страх — те же самые чувства, о которых он столько раз слышал от своих учеников, чьи семьи рушились из-за развода. Такое большое количество печальных историй — он был знаком с ними, как педагог, но никогда не думал, что станет участником одной из них. Они с Челси обнялись, прямо тут, в коридоре, среди спешащих мимо ребят, и почувствовали себя беспомощными жертвами жестокости Клэр. В глазах у них защипало. Том, освободившись, ухватил Робби за руку. — Давайте на минутку зайдем ко мне в кабинет.
— Я не могу, па, — старательно моргая, чтобы удержать слезы, сказала Челси. — Я за выходные не сделала домашнее задание, и теперь мне надо быстренько что-нибудь написать к первому уроку.
Том повернулся к сыну.
— А ты? Сделал уроки?
— Нам ничего не задавали.
— А как же тренировка? Разве ты не качаешься обычно перед занятиями?
Робби отвел взгляд.
— Сегодня неохота.
Тому совсем не хотелось их сейчас отчитывать, но они с Клэр расстались не более сорока восьми часов назад, а дети уже проявляли типичное разгильдяйство отпрысков разведенных родителей.
— Послушайте, вы не станете так себя вести, понятно? Что бы ни случилось дома, это не должно отражаться на вашей учебе и внеклассных занятиях. Продолжайте выполнять все, как и раньше… обещаете?
Робби покорно кивнул.
— Хорошо, Челси?
Она тоже кивнула, не глядя ему в глаза.
— Ну что ж, тогда идите, — произнес Том, хотя чувствовал себя так, словно развалится на части и умрет, как только они исчезнут из вида.
Челси, однако, не хотела уходить.
— Что-то еще? — спросил он.
— Не знаю. Просто… ну, трудно вести себя, как будто ничего не произошло, если на самом деле произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110