Моника взглянула в глаза Гарднеру, впервые с начала беседы. К ней вернулось былое спокойствие, и теперь ее лицо ничего не выражало. Если она и вспыхнула в какой-то момент, то сейчас полностью собой владела.
— Кент все равно будет учиться в колледже, — заявила она, — но если ему не удастся играть в этом году, то ты знаешь, что его шансы на получение стипендии сводятся к нулю.
— Я понимаю, и сам поговорю с Гормэном, пусть испытает парня… Кент, ты сможешь прийти сегодня на футбольное поле часа в три? Команда как раз будет тренироваться, и я познакомлю тебя с тренером.
Кент взглянул на мать. Она сказала:
— Почему бы нет. Отвезешь меня домой и возьмешь машину.
— Хорошо, — подвел итог Том.
В этот момент Джоан Берлатски заглянула в дверь.
— Извини, Том. Я забыла сказать Кенту… Мы набрали группу новичков, и они все собираются раз в неделю, по четвергам, утром. Так тебе будет проще познакомиться с ребятами, если захочешь.
— Спасибо, я приду.
Когда Джоан исчезла, Гарднер поднялся, и его посетители тоже.
— Ну, Кент, — сказал он, протягивая парню руку, и они обменялись рукопожатием. С близкого расстояния схожесть сильнее бросалась в глаза, и подозрение Тома еще более укрепилось. — Добро пожаловать в нашу школу. Если в чем-нибудь потребуется помощь, обращайся ко мне без стеснения. Для учеников я всегда свободен. Даже если надо будет просто поговорить. — Обойдя вокруг стола, он пожал руку и Монике. — Был рад снова встретить тебя. — Заглянув в глаза женщине, он попытался увидеть в них ответ, но ее взгляд ничего не выражал.
Уставившись на нечто, находящееся за его левым плечом, она отстранение ответила:
— Я тоже.
— И ты, если необходимо будет помочь с каким-либо вопросом, позвони. Миссис Берлатски и я всегда к твоим услугам.
— Спасибо.
Посетители вышли, и директор проведал их взглядом, следя, как они пересекли захламленную учительскую по направлению к дверям, открытым настежь, чтобы выветрить сильный запах краски. По радио звучала песня Рода Стюарта. Ритмично пришептывал ксерокс, выдавая один лист желтоватой бумаги за другим. Секретарши печатали на машинках, трое учителей проверяли свои почтовые ящики и о чем-то болтали — каждый был занят своим делом и понятия не имел, какой момент пережил только что человек, руководящий всеми ими. Он все наблюдал за Моникой Аренс и ее сыном, идущими по коридору и наконец окунувшимися в сияние августовского дня. Было видно, как они обсуждали что-то, сходя на обочину и приближаясь к новому блестящему автомобилю «лексус» цвета морской волны.
Юноша сел за руль, завел мотор, солнце блеснуло, отражаясь от яркой, чистой поверхности машины. «Лексус» сдал назад, развернулся и исчез из вида.
Только тогда директор школы сдвинулся с места.
— Пусть меня никто не беспокоит, — сказал он Доре Мэ, заходя в свой кабинет. Закрыл дверь, обычно всегда открытую, прислонился к ней, откинул голову назад. Том чувствовал, что внутри у него все сжалось, словно его придавило большое дерево. В желудке что-то дрожало, неослабевающий страх комком застыл в груди. Он закрыл глаза, пытаясь побороть этот страх.
Ничего не помогало.
Оторвавшись от двери и открыв глаза, он почувствовал дурноту. Гарднер подошел к окну, постоял в косых солнечных лучах. Одной рукой он прикрыл рот, второй обхватил себя выше талии. Снаружи, в дендрарии, полосы тени пересекали подстриженную траву и деревья, старомодные деревянные столики, низкую оградку из цепей, окружавшую теннисные корты; солнце дробило большую тень, падающую от трибуны, золотистым свечением покрывало пшеничное поле позади стадиона.
Том не видел ничего этого.
Перед его взглядом стояло красивое лицо Кента Аренса и ошеломленное, покрасневшее — его матери. А потом — это замкнутое, отстраненное выражение и то, как она избегала смотреть Тому в глаза.
Боже правый, мог ли мальчик оказаться его сыном?
Даты совпадали.
Третья неделя июня 1975 года, время, когда он женился на Клэр, уже беременной, носящей Робби. Глядя куда-то в пустоту, он почувствовал острое сожаление, что не подчинился тогда здравому смыслу, восемнадцать лет назад единственный раз изменил своей жене и сделал это как раз накануне свадьбы. Вначале он часто корил себя за этот грех, который, однако, поблек и забылся с годами, ведь за все время их совместной жизни с Клэр Том хранил ей абсолютную верность.
Отведя руку от пылающего лица, он опять ощутил. твердый, как леденец, комок в горле. Может, парню еще нет семнадцати. Может ему шестнадцать… или восемнадцать! В конце концов, не всем выпускникам по семнадцать лет!
Но большинству действительно столько уже исполнилось, и жизненный опыт подсказывал Гарднеру, что Кент Аренс слишком высок и физически развит для шестнадцатилетнего. Он наверняка уже бреется, а плечи и грудные мышцы у него, как у мужчины. Кроме того, слишком большое сходство подтверждало самые ужасные подозрения Тома.
Теперь он смотрел на фотографии своей семьи, прикасался к рамкам. Клэр, Челси, Робби.
Никто из них и понятия не имеет о той холостяцкой пирушке.
Пожалуйста, пусть этот мальчик окажется, не моим.
Быстро повернувшись, Том открыл двери кабинета.
— Дора Мэ, вы уже занесли регистрационную карточку Кента Аренса в картотеку?
— Нет, она как раз здесь.
Она взяла документ со стола и отдала директору. Он вернулся в кабинет, упал в кресло и прочитал все до последнего слова.
Кенту было ровно семнадцать: день рождения — 22 марта 1976 года, как раз через 9 месяцев после бессмысленного бунта Тома Гарднера против женитьбы, к которой он был не готов.
Родители: Моника Дж. Аренс, отец не значится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110