— Он взбил подушку, прислонил ее к спинке кровати. — Садись и подвинься немного, — Он сел на покрывало рядом, обнял ее и прижал к себе. Потом вытянул ноги и сказал: — Слушай… Колокола перестали звонить.
Они прислушались. Было слышно только, как гудело пламя в печке. Да кто-то храпел в комнате напротив. Рулер вспрыгнул на кровать и улегся, свернувшись калачиком, на коленях у Роберта. Роберт и Адди рассмеялись.
— Ну вот, последний штрих, — заметил он. Она опять засмеялась, но оборвала смех и вздохнула.
— О, Роберт, я не знаю, с чего начать,
Она ощутила глубокое горе, когда ее мать покинула их. Это чувство было очень обостренным; ведь она отличалась от других детей, у которых были матери. Это были годы тоски и одиночества, даже после прихода в дом миссис Смит. Сара и она стояли у окна, глядя на улицу и ожидая возвращения матери. Страх и огорчение, когда она начала писать в постель, боязнь, что Сара будет жаловаться и смеяться над ней, явились причиной ее перехода в отдельную комнату. Но там она почувствовала себя еще более одинокой. Первый раз, когда отец тихо скользнул в темноте к ней в постель, принес ей успокоение. Но постепенно детское неведение начало вытесняться отвращением и чувством вины. Она вспомнила, как стала просить Сару, чтобы та разрешила ей опять спать вместе. Но Сара говорила: «Ты толкаешься, стягиваешь одеяло и разговариваешь во сне. Иди спать в свою комнату». Она просила сделать замок на дверь комнаты, но отец заявил в присутствии Сары и миссис Смит, что прогнать боязнь Аделаиды можно, не запираясь от домового и привидений, а, наоборот, держа дверь открытой, чтобы убедиться, что в доме таких существ нет. Когда она ложилась спать до прихода отца домой, то лежала, напрягаясь всем телом и закрыв глаза, веки ее дрожали от страха. Она делала вид, что спит, в надежде, что он пройдет мимо прямо к себе. Она занималась изо всех сил в надежде, что станет более смышленой, и ее возьмет, как Сару, под свое покровительство типография отца. Таким образом она сделает ему приятное, а он вознаградит ее, оставив в покое. Она стала ненавидеть свою красоту, считая, что это она возбуждает нездоровое влечение.
И вот в ее жизнь вошел Роберт.
Адди тут же потянулась к нему. Какое облегчение она испытала, когда отец разрешил ему посещать их дом. Она иногда ревновала к нему Сару, которая, ей казалось, больше подходила Роберту по своему интеллекту, знаниям и чувству юмора. Но наступило созревание и с ним отношения, которые навязывал отец. Ощущение стыда усилилось. Ее чувство к Роберту было отравлено сознанием своей вины за потерю невинности и страхом, что, если они поженятся или станут любовниками и он узнает, что она не невинна, он возненавидит ее.
— Я чувствовала себя такой беспомощной, — вспоминала она. — Он мне сказал, что, если я когда-либо расскажу кому-нибудь о наших отношениях, ни один мужчина не захочет меня. И я верила ему.
— Конечно, ты верила. Он отобрал у тебя и чувство собственного достоинства.
— Мне казалось, на меня наброшено покрывало позора, и, куда бы я ни пошла, все его видят, в особенности ты.
— Я никогда ни о чем не догадывался, никогда.
— А когда я тебе рассказала сегодня обо всем, тебя это потрясло, не так ли?
— Как обухом по голове…
— Теперь представь себе мой страх, когда мне было пятнадцать-шестнадцать лет, что ты можешь обо всем догадаться. Ты бы мог почувствовать ко мне отвращение, как говорил отец.
— Может быть, и так. Кто может сказать точно?
— Каждый раз, после того как ты меня целовал, я шла к себе в комнату и плакала.
— А в тот день в сарайчике с цветами?..
— Я думала, ты тогда поймешь, что я не невинна. Я так боялась потерять тебя.
— И ты убежала, а я потерял тебя.
— Я считала, что у меня нет выбора. Я не могла больше оставаться с ним и не могла уйти к тебе.
— Ты оставила позади двух бесконечно взволнованных и обеспокоенных людей, нет, трех, считая миссис Смит.
— Мне очень, очень жаль, но я должна была сделать это.
— Куда ты направилась сначала?
— Я начала в Канзас-Сити, но одна из девушек там забеременела и отдала ребенка в приют. Это смешало все наши карты, так что я перебралась в Шайенн для разнообразия, А там одна из девушек положила в спринцовку другой толченого стекла из ревности. Из-за борьбы за богатых клиентов. Девушка чуть не умерла. Она была моей подругой. Во всяком случае, настолько, насколько это может быть в нашем деле. После этого я приехала сюда, когда началась золотая лихорадка. Но эти дома все одинаковые. Я просто сменила одну тюрьму на другую. С той только разницей, что я ненавидела мужчин все больше и больше и могла мстить сотням за то, что сделал один.
Они помолчали несколько минут. Потом она закончила:
— Ты должен знать, Роберт, я и сейчас их ненавижу.
Он ничего не ответил. Голова ее лежала на его плече, рука на его груди. «У нее есть право ненавидеть», — подумал он.
Помолчав, он тихо спросил:
— Сара знает об отце?
— Нет.
— Ты собираешься рассказать ей?
Она отодвинулась от него.
— Что это даст?
Он опять притянул ее к себе.
— Это поможет ей все понять, так же, как помогло мне.
Адди повернулась и села, подняв колени к подбородку и охватив их руками.
— Но это причинит ей боль.
Воцарилось молчание, долгое и мучительное. Нарушила его Адди,
— Мне будет стыдно рассказывать ей все это.
— Значит, он, хоть и умер, все еще имеет над тобой власть.
Она уронила голову на руки и глухо сказала:
— Да, я знаю, я знаю.
Он заронил семя; пусть оно теперь прорастет, хотя, может быть, и нет…
— Приляг, Адди. Не нужно ничего решать сегодня.
Она легла, положив голову на изгиб его руки, молчаливая и задумчивая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149