Сара и ее спутник стояли неподвижно, захваченные этим колокольным благовестом.
— Это Нед Джадд, — прошептала Сара.
— Где он, по-вашему? — спросил Ноа.
— Наверное, где-то на горе, возле одной из шахт… Какой подарок к Рождеству сделал он всем нам…
Колокола продолжали звенеть.
Ноа нашел руку Сары, прижал ее своим локтем. Они двинулись дальше, шагая почти в такт музыке.
На верхней площадке лестницы, возле дома, стояла миссис Раундтри и несколько ее постояльцев. Все, подняв головы, прислушивались к звукам, падавшим сверху — с неба, со скал, с ветвей сосен. Ноа отпустил руку Сары, они присоединились к остальным, стоявшим у входа.
Вскоре звуки умолкли, однако все продолжали обсуждать сегодняшний вечер — костюмы детей и других артистов, их песни и инсценировку рождественских историй. Звон колоколов возобновился, но все уже начали расходиться. Сара не увидела Ноа — он, вероятно, ушел раньше.
У себя в комнате она переоделась, не зажигая света, закуталась в толстый фланелевый халат, вынула шпильки и валик из волос, потом накинула на себя одеяло, открыла окно и села возле него в деревянную качалку.
Нед Джадд вызванивал уже четвертую рождественскую мелодию. Сара медленно расчесывала волосы щеткой, ей не хотелось ложиться в постель: ведь тогда она может уснуть, не дослушав музыку, несущуюся почти с неба.
Через две комнаты от Сары Ноа Кемпбелл тоже раскрыл окно. Он зажег лампу, сел и свернул сигарету. Закурил ее от лампы и так сидел, пуская клубы дыма и наблюдая, как они мельтешат возле окна, не решаясь уплыть наружу и возвращаясь в тепло комнаты.
Он выкурил две сигареты, вслушиваясь в мелодичный звон, наполнявший ущелье, пока у него не замерзли пальцы. Тогда он отошел от окна, потушил лампу и сел на кровать, укрыв ноги одеялом и спрятав под него руки.
Он думал. Думал о Саре Меррит. О том, как они пели одну и ту же песню, издали глядя друг другу в глаза и чувствуя, что они совсем рядом в эти минуты. Вспоминал, как избегали один другого… Как целовались у нее в редакции… Как потом старались уверить себя, что между ними ровно ничего не произошло…
Он встал, потянулся, снова подошел к окну.
Если бы она была, как ее сестра, одной из девиц у мадам Розы, он бы знал, как с ней обходиться. Но она была не такой, она из тех, с нем всегда одна морока…
Он постоял еще некоторое время у окна, прежде чем подошел к двери, тихо открыл ее и вышел в коридор, осторожно ступая ногами в теплых носках без ботинок, у двери Сары остановился, помешкал в раздумье. Потом тихонько постучал и замер в ожидании.
Почти сразу дверь приоткрылась. Через щель он увидел, что в комнате Сары совершенно темно, сама она почти сливалась с этой темнотой.
— Да? — прошептала она. — Кто это?
— Это Ноа.
— Что… что вы хотите?
— Я не могу уснуть. А вы?
Она подумала, прежде чем ответить:
— Я тоже.
— Что вы делаете?
— Сижу у окна и слушаю звон.
— Я тоже. Мы могли бы слушать вместе. — Ответом было молчание.
— Я могу войти, Сара?
— Нет, я переоделась, чтобы лечь в постель.
— Наденьте халат.
— Ноа, я не думаю, что…
— Ну, пожалуйста.
Она довольно долго стояла неподвижно, потом отступила в глубь комнаты. Он отворил дверь шире, беззвучно закрыл ее за собой. Благодаря снегу, белевшему за окном, он мог теперь различить, что она стоит, закутавшись в одеяло, которое сжимает у груди. Он подошел к ее кровати и сел там с края, в глубокой тени. Оттуда он смутно видел ее лицо, повернутое к окну, волосы, руки.
Некоторое время они слушали музыку металлических треугольников, имитирующих колокола. Это была мелодия гимна «О, самое святое…»
Наконец он произнес из темноты;
— Сара, я просто не знаю, как мне с вами быть… — Фраза прозвучала как некий конечный вывод, как результат долгих раздумий.
— Не понимаю, что вы хотите сказать.
— Нет, понимаете… Я дважды поцеловал вас, и мы оба были рады этому. А на следующий день я чувствовал испуг…
— Вы тоже это почувствовали?
— Да, тоже.
— Мне очень жаль. Я…
Она не знала, что сказать… как ответить. Он заговорил снова.
— Я много думал о вас… Вы на меня просто… как бы это сказать… нагоняете страху.
— Я?!
— Клянусь вам.
— Никогда не думала, — прошептала она.
— Но это в самом деле так. Вы лучше многих мужчин умеете работать. Умеете наладить дело. Вы и редактор, и музыкант, и…
Он замолчал.
— И что?.. — спросила она.
— И я хотел бы знать, что вы думаете обо мне.
Она ответила не сразу. Голос у нее был тихий, немного испуганный.
— Я тоже боюсь вас…
Она опять замолчала, но он ничего не говорил, и она продолжала:
— Я тоже думаю о вас. Больше, наверное, чем сама хотела бы. Вы… вы, в общем, не тот человек, который… — Она остановилась.
— Который что? — спросил он. — Продолжайте.
— Который должен мне нравиться…
Ну, вот и все… Она сказала эти слова. Произнесла их…
Ей казалось, что жар ее щек можно было различить в темноте.
— А какой же я? Говорите.
Она не хотела, но слова сами вырвались из нее:
— Вы из тех, кто посещает публичные дома.
— Я не был у Розы с того вечера, когда мы встретились там.
— Но факт остается фактом. Вы бывали там… и с моей сестрой.
— Сара, я очень сожалею об этом, только ничего изменить нельзя.
— И я не могу изменить своего отношения к этому. Оно всегда будет между нами.
— Говорю вам, я не ходил туда больше! Спросите у своей сестры.
— Я потеряла сестру из-за таких, как вы.
— Нет! Не я причина, что она стала тем, нем стала!
— Говорите тише.
Он повторил, умерив тон:
— Не моя вина, что она сделалась проституткой.
— Но чья же? Чья?! Если бы только я могла понять!.. — Она опустила голову к коленям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149