Том Тафт просунул голову в дверь, спросил:
— Собираешься весь вечер сидеть дома? А, шериф?.. Может, пошли?
И проследовал к выходу.
На кухне миссис Раундтри гремела посудой. Незадолго до семи Сара спустилась вниз и вошла в гостиную.
— Еще раз добрый вечер, — негромко приветствовала она, присаживаясь на коричневого цвета кушетку, набитую конским волосом.
Ноа поднял голову, но ничего не ответил. Она несомненно применила какие-то хитрости, чтобы волосы выглядели так, как они выглядели: странно перекрученными, вьющимися у висков, спадающими на шею. Сзади они лежали тяжелым узлом, а спереди находились в хорошо продуманном беспорядке. На ней было все то же коричневое пальто, которое он видел десятки раз, но, когда оно распахнулось, он заметил голубую полосатую юбку, которую она еще ни разу не надевала. И, черт побери, если до него не донесся запах лаванды!
— Собираетесь заказать пуговицы, мистер Кемпбелл? — спросила она, кивая в сторону раскрытого каталога.
Он захлопнул его и отодвинул в сторону.
— Идете на спектакль?
— Совершенно верно.
Он сцепил пальцы рук поверх кожаного жилета. На его лице было выражение, какого она никогда раньше не видела, — неодобрения, смешанного с жалостью. Так смотрят, пожалуй, учителя на провинившихся, плохих учеников. При этом усы неприятно топорщились.
— Кажется, по каким-то причинам вы против того, чтобы мы с вашим братом пошли в театр? — спросила она. — Так, мистер Кемпбелл?
— Я?! Против? — Он изумленно раскрыл глаза, пальцы его забарабанили по жилету. — Почему я должен быть против?
— Я тоже не знаю. Это удивляет меня. Раньше, на этой неделе, вы уже говорили, что идти в театр — плохая затея. А сейчас сидите тут и смотрите на меня с осуждением. Как строгий ворчливый отец. В чем дело? Какие у вас возражения?
— У меня? Какого черта?! — Он вскочил со стула, оторвал руки от груди. — Какие могут быть возражения?.. Я спокойно сижу здесь, отдыхаю немного после ужина и перед тем, как отправиться на работу. — Он сорвал свою куртку и шляпу с вешалки в углу, водрузил шляпу на голову, метнулся к дверям. — У меня хватит возни с пьяными, так что мне совершенно не до вас, мисс Меррит!..
С этими словами он выскочил из комнаты. Спускаясь вниз по тропе, он встретил идущего навстречу Ардена. Улыбка у того была шире, чем кирка рудокопа, а от сладковатого аромата, который он распространял на расстояние двадцати шагов, мог бы раствориться металл.
— Эй, большой брат! Как делишки?
— Привет, Арден.
— Постой минуту!
— Сегодня суббота. Я спешу. В городе может случиться всякое.
Ноа продолжал без задержки спускаться по тропе.
— Слушай, мы даже не поговорили. Эй!
— У меня много дел.
— Ма прислала тебе рубашки. Она их заштопала.
— Положи в мою комнату. Миссис Раундтри не будет возражать. И передай Ма спасибо.
Ноа шел дальше, и его не отпускал запах лаванды, исходивший от Сары, и лавровишневой воды, которой себя щедро умастил Арден.
Ноа думал: «Хорошо бы, эти двое удушили друг друга своими запахами!»
В гостиную Арден ворвался как пушечный снаряд. Глядя на этого юношу, трудно было подобрать более подходящее слово, чем «смазливый». Лицо у него было словно яблоко — с круглыми румяными щеками и едва заметной ямочкой на подбородке. Длинные темные ресницы придавали голубым глазам выражение постоянной взволнованности и некоторой загадочности. Рот выглядел так, будто его обладатель все время сосет длинную мятную палочку; губы слегка надуты, очень розовые и очень блестящие. А все лицо говорило о том, что человек этот доволен и собой, и окружающим миром.
Когда он улыбался — а улыбался он постоянно, — можно было подумать, что он находится под действием какого-то особого животворного, бодрящего снадобья. У него была способность все свое внимание сосредоточивать на одном объекте — в данный момент на Саре, при этом весь его вид говорил, что ничего более важного и значительного нет и не может быть сейчас в радиусе по меньшей мере ста миль.
Его миловидное решительное лицо почти испугало её.
— Привет, Сара! — закричал он. — Я уж думал этот вечер никогда не наступит! Боже, как вы прекрасно выглядите! Пошли?
Не тратя времени на всякие учтивые разговоры, он без колебаний взял ее руку, просунул под свою и повел из дома. Хорошо, что она была уже в пальто, — с его решительностью и энергией он вполне мог увести ее и без верхней одежды.
Вечер был тихий и ясный, но Саре было не до красот природы: ее спутник шагал — как делал и почти все остальное — со скоростью оленя-самца в период гона.
— Как вы тут? — спрашивал он. — Как делишки с газетой? А что слышали о сегодняшней пьесе?
— Хорошо, — отвечала Сара. — Прекрасно… Пока еще ничего… Мистер Кемпбелл, не могли бы вы идти помедленнее?
Со смехом он замедлил шаги, но ненадолго; вскоре опять он тянул ее за собой в своем неиссякающем энтузиазме.
В театре он провел Сару прямо в третий ряд, громко здороваясь направо и налево, привлекая этим к себе еще большее внимание. Он заботливо помог Саре снять пальто и накинуть его на плечи. Потом уселся на скамейку, чуть наклонившись вперед, не прибегая к помощи спинки, как бы намереваясь в подходящий момент выпрыгнуть со своего места. Во время действия он оглушительно хохотал в смешных местах, а в конце каждого акта не только хлопал в ладоши, но и свистел, вставив два пальца в рот, так громко, что чуть не повредил барабанную перепонку в правом ухе Сары.
После окончания спектакля он снова просунул руку Сары под свою, согнутую в локте, и повел ее к дому.
— Понравилось? — спросил он по дороге.
— Нет, боюсь, что нет.
— Нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149