От носа ко рту шли глубокие морщины, исчезавшие в темных усах.
Она стояла на пороге, держась одной рукой за ручку двери, другой придерживая шаль. Лишь прядь ее волос освещалась светом кухонной лампы позади нее.
— Привет, Сара, — сказал он наконец. Голос звучал печально.
— Здравствуй, Ноа.
Воцарилось молчание. Казалось, только чудо могло восстановить былую легкость в их отношениях.
— Мне кажется, нам следует поговорить. Можно войти?
— Адди и Роберта нет дома. Они ушли к Дейвисам.
— Да, я знаю. Роберт сказал мне. Поэтому я и пришел.
Она постаралась скрыть изумление,
— А что толку разговаривать?
— Не знаю… — Он опустил глаза и грустно покачал головой. — Не знаю, — повторил он. — Все равно нам надо поговорить, потому что так дальше продолжаться не может.
Она сделала шаг назад и пропустила его.
— Заходи.
Ноа двигался, как фермер, идущий по полю, опустошенному сильным градом, и вошел в комнату, напоенную запахом хвои, где все было так знакомо даже в темноте. Она отошла от него на приличное расстояние, скрестив руки и плотно закутавшись в шаль.
— Я зажгу лампу. — Она подошла к круглому столику, у которого стояли два стула.
— Не надо. Пойдем на кухню, там теплее. — Он двинулся туда, как бы повинуясь какой-то силе, не поддающейся контролю. Остановившись в дверях, он окинул взглядом помещение, где он так часто делил веселые трапезы и играл с друзьями, без которых жизнь его стала такой пустой и одинокой. Грустная атмосфера кухни глубоко его поразила. В кресле-качалке у очага лежала, свернувшись, кошка, на столе были разбросаны письменные принадлежности — свидетельства занятий Сары в субботний вечер, когда все другие предаются более приятным делам. Брошь, которую он подарил ей по случаю помолвки, лежала рядом с бумагой и ручкой как никому не нужный бессильный талисман. Ноа подошел к столу, поглядел на пустую кофейную чашку, брошь, очки, на страницу дневника, исписанную ее аккуратным почерком, так отличающимся от его неуклюжего писания. Он дотронулся до дневника, прочитал последнюю фразу, и грудь его сдавило.
Стоя в дверях, Сара спокойно заметила:
— Невежливо читать дневники других людей.
Он обернулся и посмотрел на ее сумрачное лицо.
— У тебя ведь нет от меня секретов, Сара. Все, что ты чувствуешь, чувствую и я. Мы пара глубоко несчастных людей.
— Садись. — Она вошла в кухню и закрыла тетрадь, положив ручку на обложку. Брошь она оставила лежать на старом месте. Ноа повесил куртку на спинку стула, снял шляпу, сдвинул кошку и уселся в качалку. Сара села у стола.
Рулер устроилась на коленях у Ноа, который стал гладить ее шею и голову. Потом посмотрел на Сару и спросил усталым голосом:
— Так что же мы будем делать, Сара?
Она поставила локти на стол, сплела пальцы и положила на них щеку.
— Не знаю.
Несколько секунд прошло в молчании.
— Я скучал по тебе, — сказал он. На губах ее промелькнула улыбка, но она ничего не ответила.
— Скажи же.
— Думаю, будет лучше, если я промолчу.
— Нет, скажи.
— Я тоже скучала по тебе.
Они смотрели друг на друга некоторое время, печать одиночества лежала на их лицах. Рулер мурлыкала, и Ноа продолжал гладить и почесывать ее.
— Мне выпадали тяжелые дела в жизни, но мой приход сюда сегодня побивает все.
— Зачем же ты сделал это?
— Потому что я жил как в аду последнее время, а ад — не самое лучшее место для жизни. А ты?
— Да, со мной то же самое.
— В городе теперь много хороших, приличных женщин. Но я скорее буду есть землю, чем приглашу хоть одну из них куда-нибудь. И все, черт побери, из-за тебя, Сара Меррит.
На лице ее засветилась печальная улыбка. Ноа глубоко вздохнул, вздрогнул, откинулся на спинку качалки, закрыл глаза и стал слегка покачиваться.
— Я чертовски устал.
Ее затопило желание подойти к нему, погладить его щеки, прижаться губами к его глазам, потом положить подбородок на его лоб.
Вместо этого она встала и наполнила свою чашку кофе, не предложив ему.
— Надеюсь, ты знаешь, что Адди и Роберт ожидают прибавления семейства?
— Да, я слышал.
— Довольно смешно… — Она стояла у очага, глядя на огонь, и держала чашку, не прикасаясь к кофе. — Смешно, что я хотела бы быть на ее месте…
Он открыл глаза и долго смотрел на нее, закутанную в некрасивую шаль тыквенного цвета, на которую падали длинные непричесанные волосы.
— Это правда?
— Да. И я завидую им.
— Это меня удивляет.
— Меня тоже. Я всегда думала, что работы в газете достаточно, чтобы я чувствовала себя счастливой.
— А оказывается, нет?
Она промолчала. Ноа вздохнул.
— рошло несколько минут в молчании, прежде чем он спросил:
— Можно поговорить о твоем отце, Сара?
— Имя его никогда не произносится в этом доме с некоторых пор.
— Это не так. О нем говорило каждое слово, которое ты и я произносили, начиная с того вечера, когда ты все узнала.
— Я любила его больше, чем кого-либо на свете, а он предал мою любовь самым непростительным образом.
— И теперь я расплачиваюсь за то, что он сотворил с Адди. Как долго еще мне придется это делать?
— Почему бы тебе не пойти к одной из тех женщин? Это было бы намного проще.
— Потому что я привязан к тебе, ты для меня все. Я говорил тебе об этом раньше. Я держался в стороне от тебя более полугода, надеясь, что у меня все перегорит. Но этого не произошло. Я все еще люблю тебя.
Он пристально смотрел на нее, ловя каждое движение. Вот она опустила голову, поднесла ко рту чашку с кофе, но не притронулась к нему. Потом поставила чашку в раковину, вернулась и села на стул в той же позе.
— Женитьба была бы непростительной глупостью.
— Тем не менее ты хочешь этого не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149