«Как преподобный Кэбот Стори собирался строить церковь с этим сбродом?!» – недоумевал Коул. Однако он все время улыбался и вел, по мере возможности, непринужденный разговор с мужчинами и их благочестивыми женами. Коул ждал подходящего момента, чтобы подняться в отведенную для него комнату. Собственно, он мог в любое время сослаться на усталость, что было чистой правдой. Кроме того, Коулу нужно было обдумать сложившуюся ситуацию и не попасть в западню, которую он сам себе устроил. Видимо, тягостные раздумья как-то отразились на челе молодого человека, так как Линдер Уолтон, воспользовавшись своим правом распорядителя торжества, взял Коула под руку и повел к лестнице.
– Ваши вещи уже наверху, преподобный Стори. Поднимайтесь к себе и отдыхайте. Я покажу, где вы будете спать.
– Я так обязан вам, – Коул стал подниматься по лестнице.
Наверху, пройдя через большой коридор, Уолтон остановился перед тремя открытыми дверями.
– Сюда, пожалуйста.
Коул вошел в очень чистую и опрятную комнату, другую такую он вряд ли видел с самого детства: деревянная дверь была отполирована до блеска, стены, будто только побеленные, украшены картинами в рамах; у стены стояла узкая кровать, напротив которой располагались большой платяной шкаф и стол с фарфоровой лампой. В комнате было одно окно, вверху наполовину открытое, оно снизу закрывалось шторой. Чьи-то заботливые руки поставили вазочку с яркими цветами на туалетный столик.
– О, как замечательно, – похвалил Коул, осматриваясь. – Не ожидал ничего подобного.
Линдер Уолтон был польщен.
– Рад, что вам понравилось. Дамы старались приготовить все, как следует. Надеюсь, вы хорошо отдохнете.
– Лучше и быть не может, – согласился Коул и сел на кровать, показавшуюся ему очень удобной.
Линдер уже собирался уходить, как вдруг остановился.
– Кроме всего прочего, вы сможете работать над проповедью.
– Проповедью? – Коул поднял голову.
– Конечно. К тому же, завтра воскресенье. Хорошая проповедь – как раз то, чего мы ждали так долго. Мы мечтаем послушать вас.
– Постойте! – Коул быстро поднялся с кровати. – Читать проповедь… Я не знаю… Я не привык…
– Но, преподобный Стори, – нахмурившись, сказал Линдер. – чтение проповедей – первое, чему учат в семинарии. Я могу понять вашу неуверенность во время венчания, но никогда не слышал, чтобы проповедник не умел читать проповедей. Да и епископ написал в своем письме, что вы знаете свое дело.
Уловив в голосе Уолтона недовольство и удивление, Коул попытался исправить положение.
– Да, конечно, мне, несомненно, известно, как читать проповедь, но я думал о том, какую проповедь выбрать для ваших прихожан. Вы же знаете, всюду читают по-разному. Как говорится, кому что нравится.
Он почувствовал облегчение, когда Линдер снова заулыбался.
– О! Нам все понравится. Коль вы хотите произвести впечатление, добавьте побольше огня и пороха в свою проповедь!
– Огонь и порох? Я тоже их люблю.
– Отлично. Зайду за вами завтра рано утром, чтобы сопроводить вас в гостиницу. Там у нас проходит служба. Спокойной ночи, преподобный. Да хранит вас Бог.
– Спокойной ночи, – прошептал Коул и буквально рухнул на кровать, как только дверь за старостой закрылась.
«Слишком много впечатлений для одного дня. Проповедь…» Теперь он точно знал: надо удирать! Он подошел к окну и посмотрел вниз: наклонная крыша дома, стоявшего вплотную, поможет спуститься. Как только стемнеет, он выскользнет из окна, найдет Эйсиса Мэлоуна и уедет из Тумстоуна. Это произойдет, прежде чем прихожане церкви Святого Ансельма узнают, что потеряли нового пастора. Да, так он и сделает. «Проповедь. Огонь и порох, – Коул усмехнулся. – Разве это не смешно?»
Глава 8
Умер! Слово как бы повисло в воздухе. Нелепое, пугающее. Аманда сжимала свой саквояж, стоявший на коленях.
– Этого не может быть! У меня – письмо от него.
Напротив девушки сидел Уоррен Питере. Увидев, что она побледнела, адвокат протянул руку к буфету за стаканом воды.
– Разрешите, я посмотрю.
Аманда порылась в саквояже и нашла письмо дяди Джорджа, выглядевшее достаточно потертым от многократного чтения. Уоррен развернул его на столе.
– Но вы получили письмо в прошлом году!
– Я понимаю. Сначала дядя отправил его в Цинциннати, а потом его переправили в Сент-Луис. Перед тем, как мы его получили, отец умер от тифа.
– Значит, вы – племянница Джорджа Лэсситера?
– Да. Я подумала, что сама должна ответить на приглашение дяди, раз отца нет. Видите ли, Джордж Лэсситер – мой единственный оставшийся родственник. Вернее, был… – Голос ее дрогнул, и Аманда опустила глаза, чтобы скрыть подступающие слезы. – Если бы я только знала…
– Все произошло неожиданно. Сердечный приступ, как сказал доктор Гудфеллоу. Ваш дядя оставил завещание. Оно где-то здесь, я сейчас посмотрю. – Он вытащил ящик, просматривая бумаги. – Я сам составлял его, поэтому мне известно содержание. У Джорджа Лэсситера не было ничего, кроме аптечного магазина. Он снимал комнату в гостинице «Космополитен» все время, пока жил в городе, не слишком беспокоясь насчет другого жилья. Нанимал даже лошадей, когда была в этом необходимость. Все средства вложил в этот магазин, который полностью принадлежал ему одному.
Аманда боролась с отчаянием, все больше овладевавшим ею.
– Я привезла кое-какие лекарства, которые дядя заказывал, – прошептала она. – Он прислал целый список…
Питере Уоррен извлек из груды бумаг тонкий листок, водрузил на нос круглые очки в металлической оправе и стал читать:
«…магазин остается его брату, доктору Роберту Лэсситеру, а затем переходит по наследству…»
– Полагаю, он вас имел в виду, мисс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94