Эта разоренная ферма никогда не будет приносить доход!
– Нет, у меня есть планы...
Он собирался рассказать ей о том, что хочет превратить Уиндоун в лучший конезавод штата, но Эвелина слушать не захотела.
– Я хочу уехать, Филипп! Хочу наслаждаться жизнью, а не состариться раньше времени! Я нашла человека, который будет содержать меня так, как я хочу. Я ухожу к нему.
– А как же брачные обеты? Ты знаешь, что я люблю тебя!
Он говорил с трудом. Филипп был гордым человеком: в жизни никогда ничего не просил.
Эвелина взглянула на него с обидой.
– Я не люблю тебя, Филипп. Иногда я думаю, что никогда не любила.
После этих слов Филипп побледнел, а сердце в его груди превратилось в камень.
– Я упакую вещи и тут же уеду.
– А как же Клэй?
Она безразлично пожала плечами. Кроме безграничной любви к себе, в ее сердце не было места ни для кого другого. Она считала сына скорее обузой, чем Божьим даром. Да, он красивый мальчик, но что она будет делать с ребенком?
– Ему будет хорошо здесь, с тобой! – отрезала она.
– Ради Бога, Эвелина, подумай о том, что ты делаешь!
– Я думала об этом, Филипп! Месяцами не думала ни о чем другом! Я больше не могу жить в бедности!
– Я тебя не отпущу!
Ее глаза опасно сощурились, их серые глубины отливали почти серебром. Она и раньше предполагала, что он будет ее удерживать.
– Не пытайся остановить меня и не преследуй. Добром это для тебя не кончится! Я окончательно приняла решение.
С этими словами Эвелина повернулась спиной и к мужу, и к прошлой жизни. Она уже выходила из комнаты, но неожиданно столкнулась лицом к лицу с Клэем.
– Ты слышал?
Она надеялась уехать, не повидавшись с сыном, но в этот момент поняла, что разговора с ним не избежать.
– Да... – заикаясь от замешательства, ответил Клэй.
– Хорошо, – холодно проговорила Эвелина. Хорошо, что он подслушивал, теперь ей не придется проходить через все это еще раз.
– Я могу поехать с тобой? – спросил он голосом, полным надежды.
Он любил плантацию и свою лошадь, но в этот момент больше любил мать.
– Нет! – огрызнулась она, даже не подумав.
Меньше всего ей сейчас был нужен ребенок. Ответ был таким резким и отчужденным, что Клэй не сдержался. Руки его сжались в кулаки.
– Но почему нет? Я буду хорошо себя вести, мама, я обещаю... – искренне умолял он.
Он не хотел, чтобы их разлучили. Очень хотел остаться с ней. Сын не понимал, почему вдруг стал не нужен своей матери.
– Я сказала «нет», Клэй! И кончим на этом. Ты останешься здесь с отцом.
Она направилась прочь, расчетливо выкинув его из своей жизни, но сын вцепился ей в руку, не желая отпускать.
– Я чем-то разозлил тебя? Если так, прости меня, мама!..
Эвелина стряхнула его.
– Ради Бога, веди себя как мужчина! – Она зло выбранилась. – С отцом тебе будет хорошо.
– Но я хочу, чтобы и ты была здесь, – настаивал Клэй с детским упрямством.
– Не всегда, Клэй, – ответила мать холодным тоном, – мы получаем в жизни то, чего хотим.
– Но, мама... – пробормотал он и запнулся, увидев ее безразличие.
– Отец позаботится о тебе.
Не проронив больше ни слова, она направилась вверх по лестнице, оставив сына одного. Оглядываться она не стала. Жизнь в Уиндоуне, причинившая ей столько мучений, была теперь позади. Ее интересовало только будущее, а оно сулило счастье.
Бледный и потрясенный Филипп неподвижно стоял посреди кабинета, пытаясь справиться с пережитым потрясением. Весь его мир был разрушен в течение нескольких минут. Эвелина всегда была единственным смыслом его существования, а теперь...
Нуждаясь в восстановлении сил, он подошел к шкафчику с напитками, схватил бутылку виски и выпил прямо из бутылки. Жидкость обожгла его горло. Филипп с отчаянием подумал, как будет жить дальше. Жизнь для него больше не имела смысла. Он так задумался, что не услышал, как открылась дверь и вошел Клэй.
– Папа!..
Клэй... Голос сына, так близко прозвучавший за его спиной, потряс Филиппа до глубины души. Он отчаянно пытался взять себя в руки. Как же, Господи, рассказать ему, что произошло? Отставив бутылку в сторону, он помедлил, сделал глубокий вдох и наконец повернулся к сыну.
Клэй стоял в дверях. Выражение его лица было вопросительным и одновременно полным страха.
– Ты слышал?
– Да. – Клэй кивнул.
– Прости, сын.
Было еще больнее от осознания того, что Эвелина стала причиной печали сына.
– Но я не понимаю...
– Я тоже, – с трудом ответил отец. – Вероятно, твоя мать хочет немного отдохнуть от нас.
– Она собирается вернуться, да?
Надежда в голосе Клэя заставила Филиппа разозлиться. Сын отчаянно нуждался в заверениях, что все будет хорошо, но Филипп не знал, что ответить. Его раздирали любовь и ненависть к Эвелине. Он отчаянно желал ее и ненавидел одновременно. Ее жестокие слова, полные злобы, ее поведение наносили удар за ударом его любви. И вот это нежное чувство умерло. Его теперь переполняли ненависть и ярость.
И все же Филипп не мог причинить такую боль сыну. Невозможно было сказать Клэю, что его мать – аморальная сволочь, не любящая никого, кроме самой себя, и жаждущая только собственного удовольствия. Движимый отцовским желанием защитить сына от очередного удара, Филипп обнял Клэя за плечи.
– Поживем – увидим, сынок.
Вечером Клэй стоял, спрятавшись в тени крыльца. Он молча наблюдал, как мать села в карету и захлопнула за собой дверцу.
Хотелось подбежать к ней, заплакать и попросить остаться. Хотелось убедить ее в этом, но Клэй знал, что все бесполезно. Она уезжала. Когда карета двинулась вдоль длинной главной аллеи, унося ее из их жизни, Клэя обжигали слезы.
Он сглотнул, испытывая нехватку воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124