Лицо Еноха побагровело от гнева. Он не ожидал от своего друга такого предательства.
— Ты хочешь сказать, что все это время, пока я искал венец, он был у тебя, и ты не обмолвился ни словом. Как ты мог?
— Дай мне объяснить…
— Ты сказал, что ты мой друг, а на самом деле не доверял мне.
— Пожалуйста, Енох, сядь и дай мне объяснить. Енох поднял стул и сел, стараясь успокоиться.
— Джентльмены, — осторожно сказал официант, подходя к их столику. Он видел, как они спорили, и надеялся помирить их. — Ваше бренди. — Он поставил перед ними бокалы.
— Спасибо. — Лоуренс дал понять, что они не нуждаются в его помощи. Официант быстро ушел.
— Не знаю, как мне теперь с тобой и пить, — с отчаянием сказал Енох. — Я же твой друг, а ты лгал мне столько лет!
Лоуренс больше всего боялся такой реакции и решил закончить разговор на эту тему.
— Возможно, ты и прав, сейчас не время обсуждать это — Он встал и спокойно, с чувством собственного достоинства зашагал к выходу.
Минуту Енох оставался на своем месте, пытаясь разобраться в своих чувствах. Боль, горечь и радостное возбуждение, что венец нашелся, переполняли его. В конце концов, радость захлестнула его, он не сомневался, что Лоуренс покажет ему венец. Он оставил официанту деньги и побежал догонять Лоуренса. Посетители с интересом наблюдали за ним.
— Лоуренс, подожди, — закричал Енох, выбежав из гостиницы и увидев, что тот садится в экипаж.
Лоуренс остановился и повернулся к другу.
— Прости, — с чувством сказал Енох, — я был неправ, я был слишком потрясен.
— Поедем ко мне домой, — предложил Лоуренс, — там будет удобнее говорить.
— Спасибо, ты знаешь, как мне не терпится узнать обо всем.
Они сели в кэб и вскоре расположились в рабочем кабинете Лоуренса.
Дома никого не было. Это обрадовало Лоуренса, так как ему совершенно не хотелось видеть сегодня Филиппа и Роберта.
— Венец действительно был у тебя все это время? — спросил профессор. Его обида уступила место любопытству. У него было столько вопросов к Лоуренсу, что он сомневался, сможет ли тот ответить на все.
— Венец был найден двадцать семь лет тому назад. С тех пор он у меня.
— И ты никому не сказал…
— Ты понимаешь, сколько шуму наделает это открытие, если его обнародовать. Кроме меня, венец видели лишь мои сыновья и камердинер.
— Почему ты решил рассказать мне сейчас, после стольких лет молчания?
— Многое изменилось… — Лоуренс грустно замолчал. — Мои сыновья… В общем, я лишил их наследства.
— Извини, Лоуренс, я не знал.
— Я думал, что смогу воспитать их добрыми и порядочными людьми. Видит Бог, я так старался. Но теперь — кончено. У меня больше нет сыновей.
Енох видел муку в глазах своего друга и понимал, что, вряд ли сможет помочь ему словом или делом.
— Вот почему я решился рассказать тебе правду.
— Так венец здесь? В этом доме? Разреши мне взглянуть на него! — Он не мог дольше сдерживать свое нетерпение.
— Судя по всему вряд ли кто-нибудь увидит венец до моей смерти.
— Почему ты говоришь так?
Лоуренс объяснил, почему он спрятал сокровище и кому позже адресовал свои три книги.
— На самом деле я намеревался завещать книги Филиппу и Роберту. Но теперь я не хочу иметь с ними ничего общего. Я решил, что после моей смерти книги достанутся трем людям, любящим венец так же, как и я. Один из них — ты, другой — Мэттью Маккитрик, молодой человек из Бостона, я переписывался с ним, а последний — мой лучший друг, отец Эдвард Брэдфорд.
— Но, Лоуренс, что толку откладывать? Зачем эти глупые условности: люди узнают о венце только после твоей смерти. Мы же твои друзья. Ты сам понимаешь, что все эти годы я искал его не ради наживы. Я хотел найти венец, потому что трудно переоценить его историческую ценность.
Лоуренс подумал, что Енох прав. Он написал книги, чтобы помешать своим сыновьям продать реликвию. Они не интересовались ничем, кроме денег.
При мысли о сыновьях его грудь пронзила мучительная боль.
— Возможно, ты и прав… — ответил Лоуренс. Енох увидел, что его друг внезапно побледнел.
— Ты в порядке?
— Я немного устал, вот и все. — Лоуренс пытался преодолеть боль, но это было нелегко.
— Мы ждали так долго, один день ничего не решит. Давай поговорим завтра.
— Отлично. Встретимся вечером. Скажем, в семь часов, хорошо?
— Я буду здесь. — Енох собрался уходить, но перед уходом все-таки задал еще один вопрос: — Скажи, венец так же прекрасен, как говорит легенда?
— Гораздо лучше, — сказал Лоуренс, и глаза его засветились при воспоминании о том, как он впервые увидел Венец Желаний.
— До завтра.
Проводив друга, Лоуренс поднялся в свою спальню. Он чувствовал себя отвратительно.
Как обычно, Генри оставил пузырек с каплями на ночном столике. Лоуренс сел на кровать, налил себе двойную порцию и, поморщившись, проглотил. Интересно, почему лекарство кажется ему сегодня особенно горьким? Может быть, просто показалось? Или это оттого, что он пьет его после сладкого ликера? Люди говорят, чем горше лекарство, тем быстрее оно помогает. Быть может, оно облегчит боль в груди.
Едва Лоуренс разделся, как резкая боль пронзила все его тело, по рукам прошли судороги. Он сжал кисти, стараясь успокоить их, но дрожь не прекращалась. Сердце у Энтони болело нередко, но сердечный приступ проявлялся иначе. Он с удивлением посмотрел на свои руки, потом перевел взгляд на пузырек с лекарством и вдруг все понял: Филипп… Роберт… Неужели они могли сделать это? Неужели решились?.. Предсмертная судорога, внезапно потрясшая все его тело, послужила ответом: яд…
Темнота сомкнулась над ним. Последнее, о чем успел подумать перед смертью Лоуренс, — это то, что он был прав, изменив завещание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94