Хозяин бросил свои дурные наклонности и по большей части держится столь же обходительно и достойно, как сквайер О'Брайен у нас в Ирландии. А сейчас, когда он уехал, дома дышится еще лучше.
— А как твой Ханс, Пегги? — спросила Миранда, озорно улыбаясь и желая всем в мире счастья. — Ты бы хотела быть свободной сегодня вечером, чтобы встретиться с ним?
Пегги хихикнула и подняла голову.
— Да я его и так вижу постоянно. Этот увалень все время теперь вертится на кухне и в людской. Он хочет сделаться у нас лакеем.
— Лакеем? — удивленно переспросила Миранда. — Но я думала он кузнец.
— И очень хороший, мэм. Пегги заколебалась.
— Это все из-за меня. Он хочет пойти сюда служить. Он ведь знает, что я не оставлю вас, вот он и решил… может…
— Ну конечно, — воскликнула Миранда и поставила чашку. — До чего же я глупая эгоистка. Ты действительно любишь его, Пегги? Ты уверена, что он сделает тебя счастливой?
Девушка кивнула. Ее яркие ирландские глаза смягчились.
— Ради меня он даже хочет переменить веру, мэм. И он такой добрый. Он никогда… никогда не говорил ни слова… о моей ноге.
Она повернулась и отряхнула оборки утреннего платья Миранды.
— В июне ты выйдешь за него замуж, дорогая, — быстро сказала Миранда. — Свадьба должна быть красивой. Если будет нужно мы пригласим священника из Гудзона или из Нью-Йорка. А свадебное платье… белое, конечно. Из белого индийского муслина. Где-то наверху у меня есть большой отрез.
— О миссис, дорогая! — смеясь, воскликнула Пегги. — Белое носят только благородные дамы. Оно не к лицу простой девушке, вроде меня.
— Еще как к лицу! Это самый подходящий цвет для невесты.
Она замолчала, представив девушку в зеленом шелковом платье, стук дождя в окна их маленького дома. Прошло четыре года. Четыре столетия.
Она спрыгнула с кровати, сунув узкие ступни в домашние туфли на лебяжьем пуху, которые подала ей Пегги.
— Надо скорее одеваться. Мы пойдем наверх искать муслин. Я даже знаю, как это платье следует сшить. Тугой корсаж, широкая юбка, но без кринолина. На шее кружево. В ящике с кружевами есть хорошенький воротничок.
Пегги восторженно замигала. Нельзя сделать павлина из маленькой курочки с хромой ногой, подумала она, однако ничего не сказала. Было так приятно видеть хозяйку столь радостной и оживленной, когда всякая тревога исчезла с ее лица.
После завтрака они вместе отправились на чердак. Этот верхний этаж, тянувшийся надо всем домом, и особенно его южное крыло Пегги знала как свои пять пальцев, потому что там жили слуги, и одна из комнатушек принадлежала ей самой.
Вместе они прошли через обитую зеленой байкой дверь в редко посещаемое помещение, служившее кладовой и состоящее из лабиринта необставленных клетушек и стропил крыши.
Они без труда обнаружили ящик с кружевами, но отрез индийского муслина найти не могли. Миранда купила его в первую осень своего брака, намереваясь потом сшить из него распашонки для младенца. Должно быть, отрез хранился с другими напоминаниями об этом коротком и трагичном периоде. Тогда обо всем позаботилась миссис Макнаб, а у Миранды не хватило мужества выяснить, что она сделала с вещами.
И теперь она обнаружила, что среди всех этих ящиков, сундуков и саквояжей не было ни малейшего напоминания о крошечном существе, чей приход в этот мир был осенен такой надеждой. Они не смогли найти даже колыбель.
Должно быть, так распорядился Николас, с уверенностью решила Миранда. Его боль была столь велика, что он изгнал из своего дома все напоминания о ребенке точно так же, как и из собственного сознания.
Ее глаза наполнились слезами. Как же я могла усомниться в нем, думала она, лишь потому, что он мужчина и поэтому прячет свою нежность? Охваченная неожиданной теплотой и жалостью к мужу, она села в сломанное кресло в углу чердака.
Как раз в этот момент ее глаза заметили старый матрас. Пегги была занята в одной из клетушек кладовой, распаковывая чемодан, который они нашли, а Миранда сидела среди нагромождения всевозможной мебели.
Солнечный луч проник через паутину на восточном слуховом окне и направил свой свет, в котором плавали пылинки, прямо на огромный свернутый матрас, торчком стоявший у выкрашенного шкафа. В последнем ей почудилось что-то знакомое. Миранда уже когда-то видела эти розы и гирлянды. Она с любопытством наклонилась вперед и с неожиданной неприязнью поняла, что это тот самый шкаф, что когда-то стоял в комнате Джоанны. Вся мебель, которую она обнаружила в этом углу, принадлежала бывшей жене хозяина поместья. Здесь стоял выщербленный стол, с чем-то липким, намертво пристывшим к его фанерной поверхности. А матрас был снят с кровати Ван Ринов.
Она резко встала, собираясь уйти, когда ее остановило нечто странное в этом матрасе. За долгие годы мыши и пыль добились того, что в нескольких местах ткань порвалась и оттуда проглядывал какой-то плоский темный предмет. Миранда осторожно вытащила его из матраса и туг поняла, что это переплетенная в кожу тетрадь. Открыв ее, она обнаружила несколько страниц, исписанных чернилами, настолько выцветшими, что уже было трудно разобрать слова. Из чистого любопытства она перелистала страницы, и на последней увидела запись, заинтересовавшую ее.
И почему он сегодня принес мне цветы, ведь он никогда этого не делал?Розовые олеандры. Я смертельно напугана, но с чего? Должно быть у меня лихорадка от простуды. С тех пор как приехала эта девушка…
Он вызвал мне врача, а я ведь не так уж и больна. Не нашего врача, а нового.
Дальше было пустое пространство, а затем последняя запись:
Какая я глупая. Николас был у меня и был оченьдобр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108