— Это патрун Ван Рин, — важно повторила своей дочери мать из Филадельфии. — Он живет в большом имении вверх по Гудзону словно настоящий английский граф. Не пойму, что он делает в этом отеле, говорят, он такой гордый и высокомерный.
— О мамочка! — сдавленно взвизгнула девушка и уставилась на вошедшего. — Но он такой красивый!
Это правда, думала Миранда, сбитая с толку таким неожиданным поворотом событий и отчаянно стараясь привести в порядок свои мысли.
Следуя за подобострастно улыбающимся клерком и сохраняя полнейшее равнодушие к смятению вокруг, он направился прямо к Миранде и Эфраиму и протянул руку в сердечном приветствии.
— Рад вас видеть, кузина Миранда и мистер Уэллс. Пойдемте в мою гостиную, там я смогу как следует поприветствовать вас, здесь слишком много народа, — и на его смуглом лице, казавшемся до этого несколько угрюмым, появилась чарующая улыбка.
Когда Миранда стала робко отвечать ему, ее охватило неожиданное возбуждение.
Пока они шли по холлу в номер Николаса, девушка украдкой рассматривала его из-под опущенных ресниц. Он был высоким, примерно шести футов роста, и очень стройным. Его светло-коричневые брюки крепились бретелями к ботинкам Веллингтона; коричневую куртку и дорожную накидку он носил непринужденным изяществом человека, который покупает только самое лучшее, одевается при помощи слуг, а затем более не думает об одежде. Его волосы, черные как смоль были очень густыми и слегка вились, в петлице он носил очень маленькую красную розу. Позднее Миранда узнала, что этот цветок в петлице являлся почти принадлежностью его самого.
Что же до его лица, то оно до такой степени походило на описание героев любимых романов Миранды, что она даже пришла в ужас. Она видела полный красиво очерченный рот, орлиный нос со слегка подрагивающими ноздрями, высокий благородный лоб, суровые черные брови. Во всем его облике имелось лишь одно несоответствие: у всех без исключения героев глаза были черные, большие и горящие страстным огнем. Глаза Николаса большими не были, и к тому же они были голубого цвета — свидетельство его голландского происхождения. Они были того особого чистого светло-голубого цвета, который поражал и в то же время в чем-то не соответствовал его лицу, которое без последнего обстоятельства вполне могло бы принадлежать испанскому гранду.
Когда они уселись в гостиной, оказавшейся намного больше и роскошней их собственной, Николас сказал:
— Прошу прощения, что меня не было здесь, чтобы встретить вас, но моя «Ласточка» только что вошла в док. Надеюсь, вам было удобно.
— Конечно, мистер Ван Рин! — воскликнула Миранда, охваченная такой благодарностью, что даже перебила ответ отца. — Все так замечательно.
Николас, заметив слабый провинциализм в ее голосе, повернулся и быстро взглянул на нее. Это был мимолетный взгляд, но он ничего не пропустил. Грация ее стройной высокой фигуры, несмотря на нелепую одежду, нежное лицо, в котором угадывалась истинная красота, удлиненные глаза цвета орешника, сияющие чистотой, но взволнованные и откровенно восхищенные им. В ней чувствуется порода, с Удовлетворением подумал он. Слава Фортуне, в ней нет ничего от неуклюжей фермерской девчонки.
После того, как он отправил приглашение, у него были на этот счет некоторые сомнения. Чужим людям было не просто попасть в Драгонвик и не смотря на их родство, бывшее единственной причиной его согласия на требование жены найти компаньонку их шестилетней дочери, он бы просто вежливо отослал Миранду назад в Гринвич, если бы только счел ее не подходящей для своего дома.
— А вы гораздо моложе, чем я предполагал, — неожиданно воскликнул Эфраим. Он внимательно изучал Николаса и его выводы, хотя они и строились на тех же основаниях, что и у Миранды, были совершенно противоположны выводам дочери.
Николас засмеялся.
— Мне тридцать один год.
— Но вы не выглядите на свои годы, — с сомнением произнес Эфраим. У этого типа масленый взгляд, который может вскружить голову глупой девчонке, и уж, конечно, в нем не чувствуется добропорядочный солидный семейный человек. Правильно ли будет отпускать с ним завтра утром девицу в путешествие, которое продлится целый день? И что это была за глупость позволить женщинам уговорить его, думал Эфраим с непроходящим раздражением.
Это раздражение, равно как и его причины, были очевидны для Николаса, который легко читал чужие мысли, если только задавал себе такой труд. Мнение других людей было ему совершенно безразлично, а тем более мнение простого фермера из Новой Англии и вовсе не интересовало его, но этот человек был его гостем и отцом его приглашенной родственницы. И к тому же ему показалось забавным очаровать человека именно старых убеждений, чтобы тот, поверив ему, забыл о всех своих сомнениях. Поэтому он нарочно завел разговор о Джоанне, своей жене, и их маленькой Кэтрин, отмечая при этом удовольствие, которое они получат от присутствия в их доме Миранды.
Потом он подыграл Эфраиму, спросив его мнение по некоторым вопросам политики и выслушал его ответы с выражением явного интереса.
Поговорив немного о политике Эфраим, перешел к своей излюбленной теме соблюдения религиозных обрядов, объяснив, чего он ожидает от Миранды. Его главной целью было получить обещание, что она обязательно станет их придерживаться. Николас оставался все так же любезен, хотя, по правде говоря, вовсе не собирался брать на себя никаких обязательств. Так как Эфраим даже представить себе не мог, что на свете может существовать уважаемая семья, которая не молится утром и вечером и не посещает церковь два раза за воскресенье, самое большое препятствие к утреннему отъезду Миранды так и осталось нераскрытым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108