Квинт волком накинулся на скудный паек – он все еще не мог оправиться после нескольких дней голодовки, привязал Ферокса к кусту, улегся на землю и мгновенно заснул.
Его разбудила суматоха поблизости и выкрики:
– Поймали! Мы его поймали – грязного ицена! Квинт вскочил на ноги, вытащил меч и бросился к мятущейся кучке людей.
– Что происходит? – воскликнул он, увидев, как два римских часовых волокут какого-то мужчину.
– Это британец, ицен, судя по его тартану. Он шнырял вокруг лагеря. Среди бела дня, глупец несчастный – мог бы знать, что его схватят! – возбужденно отвечал часовой.
Шпион? – думал Квинт, удивляясь, почему в угрюмом, покрытом шрамами лице высокого рыжеволосого британца чудится ему нечто знакомое. Тот разразился потоком кельтских увещеваний, точно пытаясь что-то объяснить, затем неожиданно последовали латинские слова:
– Квинт Туллий… Я ищу Квинта Туллия. Часовые крепче скрутили руки пленника, издевательски крича:
– Ну так ты нашел его, британская свинья! Хотя как ты узнал его имя?
– Квинт Туллий… – повторил пленник с неким яростным отчаянием.
– Я… – начал Квинт, внимательно вглядываясь в иссеченное лицо, когда неожиданно узнал его. – Пендок, гончар! – воскликнул он, вспомнив маленькую хижину, куда он доставил Регану после нападения на Боадицею.
Пендок кивнул с облегчением, и снова кивнул, когда услышал:
«Я – Квинт Туллий». Гончар не узнал Квинта. В те напряженные минуты, что он видел его раньше, он не разглядел под шлемом лица молодого римлянина.
– Amicus – друг! – сказал Пендок, указывая на себя и хмурясь, произнося латинские слова. – У меня послание Квинту Туллию. – Он порылся в сумке из оленьей кожи, привязанной к его поясу и что-то протянул.
Квинт взглянул и покраснел до корней волос. На большой мозолистой ладони лежал локон мягких, волнистых каштановых волос.
– Регана… ты… нужен.
Часовые уставились на изумленное лицо Квинта.
– Где Регана? – спросил Квинт, справившись с собой и пристально разглядывая Пендока. Это могла быть ловушка, а злодейского вида британец не внушал особого доверия.
Пендок махнул рукой в сторону реки.
– Прячется в лодке. Идем, – сказал он по-кельтски, и Квинт понял.
Квинт мгновение подумал, затем повернулся к часовым.
– Я пойду посмотрю, что там.
– Но не в одиночку! – воскликнул часовой.
– Нет, это было бы глупо. Вы продолжайте патрулировать. Я возьму с собой несколько человек. – Он вызвал троих пехотинцев и коротко объяснил им задачу. С мечами наготове, настороже, они последовали за Пендоком к небольшой бухте у реки, поросшей высоким тростником.
Пендок издал высокий, свистящий крик, напоминающий крик кроншнепа и тот же звук ответил ему из камышей, которые зашелестели и раздвинулись.
Регана вышла на берег и взглянула на Квинта с тревожной неуверенностью. Ее нежное личико было бледным и исцарапанным, а прекрасные волосы спутанными. Лиловый тартан на ней изорван и грязен.
Прежде, чем Квинт успел что-то сказать, она покачала головой, угадав причину присутствия трех солдат и подозрительных взглядов, устремленных на нее.
– Нет… нет, – сказала она. – Здесь только мы. Пендок и я. Я… пришла к тебе за защитой.
Слезы, наполнившие ее серые глаза и дрожь маленького гордого рта выдавали, каких усилий ей стоило это произнести.
– Ты бежала от Боадицеи? – изумленно спросил Квинт. – Ты ищешь защиты Рима?
Она склонила голову, и долгий вздох, скорее всхлип, сотряс ее тело.
– Квинт, могу я поговорить с тобой наедине? Он немного поколебался, затем приказал пехотинцам:
– Ступайте наверх и будьте настороже. – Когда они поднялись, он вновь повернулся к Регане. –
Скажи, – мягко спросил он, – что заставило тебя настолько перемениться?
Оказалось, что объяснить это очень трудно, настолько она была испугана и пристыжена. Регана говорила на смеси латинских и кельтских языков, но задавая ей вопросы, он постепенно начал понимать.
Участие Реганы в его бегстве из британского лагеря было обнаружено. Заподозрив что-то неладное, Навин в ту ночь, после того, как они видели его на валу, не вернулся на пир. Он спрятался и следил за ними.
– Но почему он не помешал мне бежать? – воскликнул Квинт.
– Потому что он считает, что ты хороший человек, хоть и римлянин. Он не хотел, чтобы тебя пытали.
– Но почему тогда он рассказал Боадицее, что ты сделала? Почему он схватил тебя?
– Ах, – горько вздохнула она. – Это другое дело. Я – британка. Я предала свой народ и не подчинилась своей королеве. Он считал, что я должна быть наказана, хотя и не… – Голос ее изменился, и ужас наполнил его, когда она очень тихо продолжила: – Навин не хотел, чтобы я пострадала так, как это решила Боадицея.
Он видел, как болезненна для нее эта тема, но чувствовал, что должен знать точно, что же произошло. Пока они стояли у речных камышей, трое солдат недоуменно косились на них. Пендок скорчился на земле, изготовляя наконечник копья, а Квинт тем временем продолжал расспросы. Ответ заставил его содрогнуться.
Когда Боадицея услышала от Навина, что девушка помогла Квинту бежать, ярость королевы была неописуема. Вся материнская нежность, которую она прежде испытывала к Регане, исчезла в один миг. Она называла девушку ужасными словами, из которых самыми мягкими были «лицемерка» и «предательница». С руками, воздетыми к небесам, она прокляла
Регану к провозгласила, что раз богиня Андраста лишилась своей законной жертвы. Регана займет место Квинта в священной роще. Сначала была назначена пытка крючьями, затем огнем. Жертвы Андрасты заключали в плетеные корзины и медленно сжигали живыми на ее алтаре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64