Жинетт ничего не сказала, и я еще плотнее прижала ее к себе.
– Ты меня слышишь, Жинни?
– Да. – Она тихонько всхлипнула. – Я с трудом заставила себя заняться вышивкой сегодня, а ведь мне так хочется закончить гобелен. Он рассказывает о моей жизни, о многих вещах, которые я не могу выразить словами. Я уже так долго его делаю, что он, наверное, собрал всю пыль.
У меня навернулись на глаза слезы. Я была настолько занята все это время, что до сих пор даже не взглянула на гобелен, над которым Жинетт прилежно трудилась почти целый год. Как могла я быть столь невнимательна к человеку, которого нежно любила? Я еще плотнее прижалась к сестре лбом, еще крепче обняла ее.
– Жинни, дорогая моя! Прошу тебя, не плачь!
– Что, если я не поправлюсь, Жюльет? Ведь остается еще так много всего в жизни, что я хотела бы увидеть! Я хочу этого всем сердцем, но с каждым днем головные боли у меня становятся все сильнее, я все больше слабею, и кажется, что жизнь уходит из меня, что меня поджидает смерть.
Я открыла было рот, чтобы возразить, но в это время раздался громкий голос Миньон, донесшийся с порога.
– Нет. Я не позволю этому случиться! – выкрикнула она сердито. – Ты слышишь меня? Не позволю!
Я протянула ей руку, и она опустилась к нам на колени. Я обняла обеих.
– Нонни абсолютно права. Мы не позволим этому случиться. Кстати, у месье Тревельяна есть доктор, его друг, который собирается навестить нас и осмотреть тебя. Мы найдем ответ на эту проблему и решим ее. И будем любить Андре, которому я причинила боль. У нас все будет хорошо! Я уверена в этом.
Но на самом деле никогда в жизни я не была уверена в этом меньше всего. И думаю, мои сестры испытывали то же самое, потому что мы еще долго сидели в обнимку, прислушиваясь к грохоту грозы и глядя на спящего Андре с синяками под глазом и на щеке. Он спал беспокойно, словно ему снились кошмарные сны.
Озноб у Жинетт ослабел, и нами постепенно овладевало ощущение спокойствия по мере того, как затихала гроза и приближалась заря. У нас затекли руки и ноги, но сердца обрели комфорт оттого, что мы все были вместе. Миньон помогла Жинетт дойти до ее комнаты, а я осталась с Андре, ожидая восхода солнца, чтобы разбудить его.
Стук в застекленную дверь и знакомый темный силуэт снаружи заставили меня выйти на галерею рано утром. Я закрыла за собой дверь, чтобы не разбудить Андре. Передо мной предстал Стивен, помятый, небритый, с воспаленными глазами, в просторной рубашке, обтягивающих брюках и поношенных ботинках. Мой отец сказал бы, что Стивен выглядел опасным, как заряженный шестизарядный револьвер во время карточной игры, которая не сложилась. Он вел наблюдение за «Красавицей», пока я спала, караулил каждый мой шаг и в самый опасный момент вставал между врагом и мной. Я произнесла молитву, чтобы пылкая страсть к нему не помешала выяснить истину.
– Мой друг, доктор... Маркс приедет сюда чуть позже этим утром. Я намерен немного поспать. Ты не пошлешь Андре ко мне, чтобы он разбудил меня, когда приедет доктор или мистер Фелпс?
– Да. Спасибо за бдение в течение всей ночи. Я чувствую себя виноватой, что ты тратишь столько сил и времени на наши проблемы.
– Не надо. Я не зря потратил время.
– Но все же...
– Если бы мы поменялись ролями и ты смогла бы что-то сделать, чтобы помочь мне, неужели ты устранилась бы или лежала в постели?
– Нет. Конечно же, нет.
Он коснулся пальцем моих губ.
– В один прекрасный день мы снова займемся любовью, и это будет не на скорую руку.
От этих слов у меня забилось сердце. Он ушел раньше, чем я смогла вымолвить хоть слово. Этот день, омытый грозой, засверкал многообещающими красками. Я дотронулась пальцами до своих губ и подумала, что, возможно, не буду так одинока, как была в течение долгого времени.
Вернувшись в комнату, я увидела, что Андре проснулся и сидит, зашнуровывая ботинки. Он был одет в поношенную одежду, словно собирался отправиться к своим друзьям на болото.
– Андре!
Он на мгновение поднял голову, но ничего не сказал. Да ничего и не требовалось. Все было и без того ясно: его одеяло снова было в камине. Я совершила серьезную ошибку, солгав Андре, но позволить ему идти тем путем, на который он встал сейчас, было бы непоправимой ошибкой.
– Хорошо. Я рада, что ты оделся, – бодрым тоном произнесла я. – Поскольку ты член этого семейства, то на тебе лежит ряд обязанностей, которыми я с тобой не делилась.
– У меня есть другие дела.
– Во-первых, – сказала я, игнорируя его отговорку, – ты заберешь одеяло, которое моя мама сделала для тебя. Когда она умирала, то вместо того, чтобы плакаться о своей не слишком счастливой жизни, несколько последних своих дней потратила на тебя. Ты для нее был первым внуком, и ее заветным желанием перед смертью было поддержать тебя. Оно не сбылось, но я пообещала ей, что ты станешь мужчиной, на которого она будет смотреть с небес с гордостью.
Вторая вещь, которую ты сделаешь, – пойдешь и оценишь ущерб, который причинен кабинету твоего деда. Очевидно, нас посетил незваный гость предыдущей ночью, и мы должны сообщить об этом инциденте властям. А тем временем тетя Нонни и я будем обслуживать пансионеров и ждать прихода доктора. Тетя Жинетт очень больна.
Андре удивленно заморгал глазами.
– Ты знал бы обо всем, если бы был здесь. Ты знал бы это, если бы те, кто тебя любит и о тебе беспокоится, были бы столь же дороги тебе, как и ты им.
Андре смотрел на меня так, словно удивлялся, я это или нет, и я не могла его за это винить. Я сама с трудом себя узнавала. Он не сказал ни слова, однако взял покрывало из камина и аккуратно положил его на край кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67