Но все-таки я едва знала этого мужчину, и случайные опасения и подозрения терзали меня. Кроме того, мне хотелось знать, почему он был так сдержан и даже холоден вечером? Я отвернулась, приготовила бинты и мазь, у меня дрожали руки, что затрудняло мою задачу. Благодаря тому, что он прижимал халат к ране, кровотечение прекратилось, и я увидела, что ранка была длиной в мой палец и не слишком глубокой. Однако волосы вокруг нее были в крови. Очевидно, у него отчаянно болела голова.
Всякий раз, когда я трогала его черные волосы, шелковистые пряди интимно обвивались вокруг моих пальцев, и я начинала гадать, были ли черные завитки на его груди такими же мягкими. Он уже касался моего обнаженного тела, а я нет. Мне страшно этого хотелось.
Я поспешила нанести лавандовую и мятную мазь на его рану и наложила повязку.
– Готово, месье.
Он с шумом выдохнул, словно до этого в течение долгого времени задерживал дыхание.
– Слава Богу! – Он снял полотенце с шеи.
Я повернулась и стала поспешно собирать принадлежности с кровати, намереваясь как можно быстрее выскользнуть из его комнаты, пока никто из нас не успеет совершить никаких опрометчивых действий.
– Мы должны поговорить. – Он произнес это за моей спиной. Я ощутила его дыхание на своем затылке и тепло его тела.
– Нет предмета для разговора, я просто потеряла над собой контроль. – Я закрыла глаза, сжала в кулаке бинты.
– Миссис Бушерон, после сегодняшних событий, вы не хотите мне объяснить причину чьих-то таинственных посещений вашего дома?
Он стоял, ожидая ответа.
– Так как же, миссис Бушерон? Вы что-то скрываете?
Этот мужчина едва не совершил половой акт со мной в гостиной, а сейчас вел себя так, словно я совершила преступление!
– У меня есть «Красавица», месье Тревельян, и чугунная сковородка... Должно быть, я давно не практиковалась, и по этой причине ударила вас недостаточно сильно.
Схватив мазь, я прошла мимо него и выскочила из комнаты, испытывая полное удовлетворение от его растерянного вида.
Утром после завтрака я решила обратиться к властям и сообщить им о незваном госте. Кроме того, я намерена была задать несколько конкретных вопросов мистеру Тревельяну о событиях минувшей ночи. У меня не было ответа на то, почему все это происходит, и я хотела знать, почему он так твердо уверен, будто бы я что-то скрываю.
Когда я пошла будить сына, я обнаружила, что застекленная дверь его комнаты уже открыта, а то, что я приняла за спящего сына, оказалось свернутым покрывалом и подушками с запиской наверху. Щупальца страха сжали мое сердце. В глубине души я всегда опасалась, что, когда до него дойдут слухи об отце, он попробует его найти и найдет.
Я увидела в записке имена Филиппа Дусе и Уилла Хейеса – Андре сообщил, что ушел рано утром, чтобы встретиться с друзьями в старом военном лагере. Сунув записку в карман, я спустилась вниз, преисполненная решимости отправиться в лагерь и притащить Андре за ухо домой. Жинетт и Миньон находились в кухне вместе с мамашей Луизой, и все трое уставились на меня, когда я ворвалась к ним. Мамаша Луиза перестала раскатывать тесто и подбоченилась.
– Я сразу вижу неприятности, круги под вашими глазами говорят сами за себя. Миз Жюли, то ли сам дьявол у наших дверей, то ли вы наткнулись на орешек, который трудно раскусить.
– И то и другое. – Даже аппетитный аромат кофе не умерил моего гнева. – Андре исчез на целый день. Он оставил записку о месте своего нахождения.
Комментариев со стороны Жинетт не последовало. Лицо ее осунулось, она была очень бледна.
– По крайней мере он сообщил, куда пошел, – сказала Миньон.
– Думать так – все равно что благодарить аллигатора за то, что он отхватил вам палец, а не всю ладонь.
– Но...
– Нонни, нет никакого оправдания поведению Андре. Он на пороге возмужания. Ему почти тринадцать, и ему пора приносить больше пользы дому, а не заниматься чепухой с друзьями в лесу. – Я подошла к Жинетт, которая нарезала яблоки к завтраку. – Позволь мне порезать остальные. Мне отчаянно хочется что-то делать, иначе я начну рвать на себе волосы.
– От сока у меня еще больше чешутся руки. – Жинетт положила нож, помыла руки и опустилась на скамейку.
– У тебя с утра болит голова?
– Она болит со вчерашнего дня.
– Я пошлю за доктором.
– Подожди до завтрака. Может, все объясняется тем, что я вечером плохо поела. Мне не хотелось есть.
– От такого вашего поведения я раньше времени состарюсь, – сказала мамаша Луиза, покачав головой. – Плохо едите, выглядите как привидение. Миз Жинетт, идите в столовую и садитесь за стол, я принесу вам тарелку с едой и успокоительного чая.
– Она больна, правда ведь? – тихо спросила Миньон, когда Жинетт ушла. – Ты что-то скрываешь от меня. Она умрет? – На глаза Миньон навернулись слезы.
– Нет! – Уронив нож, я подбежала к ней и, обняв ее за плечи, заставила посмотреть мне в глаза. – Это не так, ты меня слышишь? Что заставило тебя так думать?
– Бет умерла, а Жинетт так похожа на нее. И я так обеспокоена...
– Бет? О чем ты говоришь? – Но внезапно поняла и почувствовала облегчение. – Ты читаешь «Маленьких женщин»!
Миньон кивнула. Слезы ручьем струились по ее щекам.
– Ио знала об этом заранее. Она знала, что Бет не поправится. Я не хочу, чтобы Жинни умерла.
– Ах, Нонни, – вздохнула я, обнимая ее и прижимая к себе. – Жинни не собирается умирать.
– Тебе пришло специальное послание, Жюльет, – сказала Жинетт.
Вздрогнув, я посмотрела через плечо Миньон. Жинни стояла в дверях, лицо ее было бледнее кружев муслинового платья. Держась за косяк двери одной рукой, она протягивала мне другой рукой конверт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67