Саммер это ожидание казалось бесконечным. Сначала письма Глорвины были полны подробных описаний ее жизни с уважаемым лордом Пимбершэмом. Она писала о поездках по Европе, о чаепитиях с членами королевской семьи. Саммер, бывало, сидела у окна и воображала, что ее мать, теперь наверное, самая важная дама во всем Лондоне и конечно же, самая красивая.
Изредка Глорвина навещала дочь – но не слишком часто: их расставания становились все труднее объяснять. В конце концов Глорвина вообще перестала появляться и почти не присылала писем. Надежда присоединиться к матери умерла, недели одиночества превратились в месяцы, месяцы в годы, но Саммер продолжала цепляться за объяснения Глорвины. Когда кто-нибудь в деревне справлялся о матери, девушке обычно удавалось усладить слушателей очередным рассказом о ее жизни, из которого следовало, что Глорвина вот-вот появится здесь в великолепной карете и умчит Саммер в Лондон. Как же эти люди, должно быть, жалели ее!
Саммер ковыляла вперед, потеряв ориентацию в темноте. Дорога шла под уклон, метель била прямо в лицо, и девушка не заметила всадника, который чуть не налетел на нее на всем скаку. Огромный конь навис над нею и, чтобы не попасть под копыта, девушка бросилась в сторону, прямо в грязь. Закутанный в плащ наездник с трудом сдержал испуганное животное, гневно посмотрел на Саммер, а потом резко ударил ее стеком по лицу.
– Идиотка! – взревел он. – Ты чуть не угробила меня!
Саммер с трудом поднялась. Ее онемевшие пальцы сжались в кулаки и она бросила на всадника негодующий взгляд. Вдруг ее глаза уловили на седельной сумке блеск герба. Это курьер из Лондона! Он доставил письмо от матери! Девушка кинулась к коттеджу Марты Хаггард. Слабые отблески света падали из окна гостиной: там и была Марта. Она маячила перед окном, предвкушая возвращение Саммер. Как всегда, перед встречей с Мартой у Саммер задрожали коленки. Только теперь девушка поняла, что Марта всегда знала правду. Она даже не пыталась скрыть, что осуждает Глорвину и Саммер, но, очевидно, Глорвина платила ей хорошие деньги – гораздо больше, чем той удавалось заработать в качестве деревенской повитухи (часть из них зарабатывала Саммер, которая с двенадцати лет начала работать на нее в качестве подмастерья). Саммер вспомнила, что Марта недавно отремонтировала дом, забила кладовки отменными товарами и даже купила новую дойную корову. Вот куда ушли деньги, которые она шантажом вытянула с матери. Господь милосердный, сколько же Глорвина выложила за молчание Марты?
Разноречивые чувства боролись в душе Саммер, бредущей по щиколотки в жидкой ледяной грязи. Наконец она толкнула калитку и зашагала к дому. Вся ярость, накопленная за последние годы всколыхнулась в ней, когда, распахнув дверь, она оказалась лицом к лицу со своей суровой опекуншей.
– А, вот и ты, – процедила Марта. – Что же, скажи на милость, тебя так задержало?
– До деревни далеко, мэм, может, вы не заметили, но сейчас идет дождь со снегом…
– Нечего распускать тут язык, – прервала ее Марта. – Закрой скорее дверь, пока не промерз весь дом.
Саммер захлопнула ее с такой силой, что брови Марты удивленно поползли вверх.
– Вы получили письмо от моей мамы, – сказала Саммер, стараясь, чтобы в ее голосе как можно яснее звучал ирландский выговор, который всегда действовал Марте на нервы. Марта очень не любила ирландцев, считала их язычниками, варварами и запрещала Саммер ходить за пять миль в ближайшую католическую церковь.
Марта принялась расхаживать по комнате. Ее башмаки топали по прекрасному персидскому ковру – недавней покупке, присланной из Лондона. Она изучала письмо, держа его в руке и изредка поглядывая на Саммер. Ее маленькие глазки-бусинки, казалось, не замечали грязной лужи, натекшей с ног Саммер на вылизанный до блеска пол. Одно только это должно было бы подсказать Саммер, что что-то случилось.
– Да, мы получили письмо из Лондона, – наконец, ответила Марта.
– Мама прислала вам денег? – осведомилась Саммер. – Или, может, она прислала слишком мало? Не этим ли объясняется ваша досада?
Марта уставилась на Саммер со всей ненавистью, которую прежде хоть немного пыталась скрыть. Она подняла письмо так, чтобы Саммер могла его видеть, прекрасно зная, что Саммер не сможет его прочесть – по крайней мере, без труда не сможет. Теперь Саммер поняла, почему Марта отказывала ей во всем, что выходило за пределы самого элементарного образования: опекунша боялась, что письма матери расскажут девушке всю правду.
Саммер выхватила письмо и принялась вглядываться в расплывающиеся строчки.
– Что она пишет на этот раз? – гневно потребовала она ответа. – И не уверяйте меня больше, что знатный лорд Пимбершэм, наконец, женился на ней!
Темные глаза Марты расширились, и Саммер не могла не заметить промелькнувшего в них злорадства.
– Так… Ты все знаешь. – Марта удовлетворенно ухмыльнулась и повернулась к очагу. Погревшись немного у огня, она села в кресло. – Вот уже два месяца, как я не получала причитающихся мне денег за твое содержание… Немного поразмыслив, я написала твоей матери, пытаясь внушить ей, как важно платить вовремя. Я не богачка, заработок повитухи не позволяет прокормить даже одного человека, не говоря уже о двух…
– И что же? – спросила Саммер.
– Твоя мать умерла… Саммер перестала дышать.
– Она умерла, – повторила Марта, глаза ее не мигали. – Покончила с собой. Похоже, она надоела своему любовнику – лорду Пимбершэму и он выбросил ее на улицу, Хм…
По-моему, ей там и место. Шлюха – эта шлюха, твоя мать получила по заслугам: она всадила себе пулю в лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88