— Жизнь полна совпадений или несчастных случаев, — с самым отсутствующим видом отозвался Ньюбери, разыскивая их экипаж. — Итак, сезон закрыт… Ты все еще думаешь уехать завтра за город?
Почему он предпочел изменить тему разговора? Задумавшись над этим, Николас коротко сказал:
— Да, Лондон мне уже наскучил, а потому хочется подышать свежим воздухом. Я уже послал вперед своего человека с багажом. А когда думаешь уехать ты?
— Возможно, через неделю или через две. У меня еще есть дела в городе. Но моя собственная семья, я думаю, отправится в Мерфилд в течение ближайших двух дней. Диринг уже уехал, между прочим.
— В самом деле? И вместе с леди Трэйверс? Я знал об этом, но благодаря еще одному странному стечению обстоятельств могу поклясться, что слышал сегодня его голос — он был одним из моих обвинителей.
— Неужели? Но если он по каким-то причинам решил вернуться в город, то, возможно, позднее мы встретимся с ним в клубе или… Ага, вот и этот чертов экипаж.
— Извините, милорд. Сами видите — туман и вокруг люди…
Из-за уличных фонарей туман казался тонкой желтоватой пеленой, застилавшей все вокруг; пеленой дрожащей, колеблющейся и придававшей всем предметам и людям какие-то странные, расплывчатые очертания.
— Какая дьявольская досада! — только и сказал Ньюбери, пока они садились в экипаж. — Из-за него кажется холоднее, чем обычно, и, кроме того, любой туман словно бы удлиняет расстояния. Спасибо, Эванс, посошок на дорожку — это именно то, что нам нужно в такую ночь. — Эванс держал серебряный поднос, на котором стояли две большие оловянные чашки, издававшие сильный аромат рома, приправленного специями. Ньюбери взял себе одну салфетку, передал другую Николасу и только потом поднял свою чашку, у которой был золотистый ободок. — Это все приготовлено по ямайскому рецепту, насколько я понимаю. Превосходная смесь, в которой есть и кофе. Эванс позаботился приготовить ее перед самым нашим уходом, так что она еще горячая.
В эту ночь маркиз был более разговорчив и любезен, чем обычно, и Николас мысленно задавался вопросом о причине этого. Неужели он собирается вновь вернуться к вопросу об Элен? Или здесь замешано что-то другое, о чем он узнает рано или поздно? Осторожно прихлебывая мелкими глотками свой напиток, Николас нашел его одновременно горьким и сладким, хотя аромат специй и рома компенсировал это. Во всяком случае, он великолепно бодрил и согревал.
— Турецкий кофе. Ты когда-нибудь пробовал, как его готовят сами турки? Он имеет такой специфический вкус, что большинство людей от него не слишком-то в восторге. Разумеется, то, что мы пьем, имеет лишь половину его крепости и горечи.
— А ты был в Турции? — поинтересовался Николас лишь для того, чтобы поддержать легкую беседу, в то время как сам думал о событиях прошедшей ночи, в которых чувствовался намек на чуть ли не шекспировские страсти. Учитывая то, какой ему вынесли приговор, остается только порадоваться, что сам процесс был пародийным. Внезапно он понял, что Ньюбери отвечает на его вопрос, и с легким удивлением стал прислушиваться к его словам.
— Да, я был в Турции, — самым невыразительным тоном между тем говорил Ньюбери, небрежно откидываясь на спинку сиденья, — но это было много лет назад, еще в двадцатых годах и при не слишком-то приятных обстоятельствах. Я был военнопленным — одним из тех имеющих идеалы молодых идиотов, которые последовали за бедным Байроном, чтобы найти славу, а нашли… А, ладно! В турецких тюрьмах человека доводят до состояния жалкого пресмыкающегося животного! Наказания, применяемые там, имеют своей целью приучить к дисциплине тех, кто в этом нуждается, и надо признать, что они полностью достигают своей цели. Кстати, у меня в этой фляге есть ром, так что мы сможем наполнить наши чашки, как только покончим с кофе.
Невозможно было даже представить, что этот холодный и чопорный маркиз Ньюбери когда-то был молодым идеалистом и заключенным турецкой тюрьмы; но еще более странным было то, что он упомянул об этом мало кому известном факте как бы случайно, в небрежной беседе, словно надеясь на ответную откровенность.
Туман сгустился и почти закрыл окна экипажа. Николас допил свою чашку и, как и Ньюбери, слегка поморщился от горечи осадка. Это был странный и не слишком-то приятный вечер, который вместе с тем давал ему обильную пищу для размышлений. Кофе с ромом наполнил его ощущением тепла, и он скинул свой плащ, вежливо отказавшись от рома, которым Ньюбери уже наполнил обе чашки. То ли от тряски экипажа, то ли по какой-то еще не менее дурацкой причине, но у него вдруг заболела голова.
— О, но ведь ничто не может сравниться с ямайским ромом! Неужели, мой дорогой Эмбри, он пришелся тебе не по вкусу?
— Кто был моим адвокатом?
— Разумеется, я. Мне казалось, что ты сразу это понял. Впрочем, согласись, моя помощь тебе не слишком-то пригодилась.
— Да уж конечно… Черт возьми! — Николас раздраженно запустил пальцы в свои волосы, тщетно пытаясь собрать разбегавшиеся мысли. — А если она тоже была на этом процессе, тогда кто…
— Я думаю, все это вполне можно объяснить… Ведь я был одновременно и ее обвинителем! Хотя, к несчастью… Но разве было что-нибудь не так?..
Протяжный голос Ньюбери, казалось, отдавался эхом в его ушах. И так же отдавался в ушах другой голос, произносивший: «Таким образом, подсудимый, вы приговариваетесь…» Приговаривается к чему? Ведь это была только дурацкая гротескная игра. Загадки… шарады… детские игры… все кружится… кружится.
У него опять начинала кружиться голова каждый раз, когда он пытался пошевелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183