Там, за его крепкими стенами, ее ожидали любящий отец, верная Миара, друзья. Друзья? Были ли у нее друзья здесь, если всей душой она смогла привязаться к Грании, Пайвелу и двум братьям из Ньювид-Фарм? В Рэдвелле сервы и солдаты гарнизона всегда выказывали ей уважение и стремление безоговорочно исполнять все прихоти – но разве можно было назвать это дружбой? Только глубоко затаенные мечты одинокого сердца давали ей иллюзию дружбы, и она была счастлива, но теперь, познав радость и дружбы, и любви, как будет жить она в замке? И перспектива томительного одиночества, казалось, сковала ее ноги, отказывающиеся нести хозяйку к родному дому.
– Линет, ну, скорей же! – До деревьев оставалось еще несколько шагов, но нетерпеливый Алан не мог выдержать дальнейшего промедления. Несмотря на грусть, испытываемую им от разлуки с Дэвидом, мальчик, как свойственно его возрасту, уже полностью был занят предстоящим возвращением домой, и, естественно, его раздражала нерешительность сестры.
Заставив свои губы пусть горько, но все же улыбнуться, а ноги двигаться, Линет присоединилась к брату и вступила за последнюю черту, отделяющую ее счастливое заточение от ненавистной свободы. Она шла не оглядываясь, понимая, что лишний взгляд только усилит и продлит боль.
"Ты – лицемерка!" – укоряла себя Линет, ибо на самом деле прекрасно понимала, что удерживает ее от нового взгляда на Райса, – страх. Страх, что она не выдержит и, забыв все, снова бросится к нему, если не под ноги, то, во всяком случае, на шею.
Влажная земля, утоптанная множеством копыт, вела прямо на холм с возвышавшимся на нем замком, но Линет и Алан свернули на более короткий путь недавно засеянными полями, и заходящее солнце печально освещало их полусветом-полутенью, так напоминавшим Линет ее собственные чувства.
Путешествие к замку, в отличие от дороги туда, совершенной за неполную ночь, заняло, на удивление, едва ли не весь день, ибо маленький отряд пробирался обратно уж совсем неведомыми дорогами, тщательно заметая все следы.
Послышался скрип подъемного моста и решеток, брат и сестра вошли в замок, но не успели они пройти и двух шагов, как все заграждения были опущены снова. Это вызвало у девушки неприятное удивление – неужели ее отец опасается, что хитроумный Уэльский принц воспользуется этим кратким моментом и подло нападет на их неприступный замок? Но тут же она поспешила отбросить столь нелепые подозрения, во-первых, потому, что они косвенным образом задевали честь Райса, а во-вторых, потому, что были совершенно глупыми. Прямая атака замка – дело бессмысленное, и отец, конечно же, понимал, что Орел никогда не пойдет на такое, тем более, заведомо зная, что цель недостижима. К тому же он договаривался всего лишь об обмене заложников на земли, которые отошли в приданое за Гранией и были украдены у нее. Свою часть договора принц выполнил, и если отец выполнил свою, то чего же ему бояться? Он принял условия, он отозвал своих наемников с чужих земель… отозвал ли?
Однако размышлять дальше не было времени, подъемный мост опустился, зубья железной решетки поднялись, и Алан уже бежал прямо в объятия отца. Линет же, смущенная огромным количеством народа, собравшегося, чтобы поглазеть на возвращение заложников, и явным невниманием отца, вставшего на колени перед драгоценным наследником, приостановила шаг. Кроме того, ее очень насторожило присутствие рядом с отцом еще двоих.
Первым был ее единокровный брат Марк, надменно стоявший по правую руку отца. Граф Годфри, надо сказать, никогда не стеснялся своего незаконного сына и всегда подчеркивал, что он так же любим и высокороден, как и его младшие дети, тем более что своей мрачноватой смуглой красотой Марк очень походил на графа в молодости. Но, посланный на обучение в Нормандию семь лет назад, брат редко наведывался в Рэдвелл, и Линет едва знала молодого человека, состоявшего теперь в свите принца Генри. Словом, его присутствие в замке весьма ее удивило.
Появление же второго рыцаря, стоящего от отца слева, поразило девушку уже меньше, ибо им оказался не кто иной, как Озрик, воспитатель Алана и когда-то возможный ее жених. Его присутствия при возвращении заложников требовали и этикет, и ответственность за мальчика. Линет теперь он казался почти стариком, почти ровесником отца, но что-то неуловимое в его облике, может быть уже полуседые, но по-прежнему блестящие волосы, вдруг напомнило девушке Райса. Она нетерпеливо тряхнула головой, отгоняя ненужные сравнения с тем, с кем ей никогда не суждено соединиться.
Но граф уже шел ей навстречу, протягивая руки, и на мгновение в отцовских объятиях она забыла объятия иные. Алан же тем временем с восторгом обратился к брату, которого по-мальчишески обожал, и Линет с удивлением увидела, как холодные серые глаза Марка, всегда смотревшие на нее с недобрым укором, засветились в ответ мальчику теплом и радостью.
– О, Марк, у нас было такое приключение! И я узнал столько необыкновенных вещей!
– Необыкновенных вещей? Хм. – Марк рассмеялся и потрепал брата по волосам. – Пойдем-ка лучше, Мышка, да поищем во дворе уголка поукромней, где бы ты мог без помех рассказать мне о всех тех приключениях и вещах, которым ты научился.
На мгновение сморщившись от этого детского прозвища, – полученного еще в младенчестве, когда он лежал в колыбели, похожий на толстенького пушистого грызуна, – Алан все же доверчиво вложил свою ладонь в руку старшего брата и стал болтать без умолку, проходя через толпу, уважительно расступавшуюся перед сыновьями графа.
Притихшая Линет, опершись на согнутую руку отца, важно проследовала за братьями, зная, что собравшиеся люди ждут от нее именно такого пристойного поведения и опущенных глаз, какие предписывались всеми правилами хорошего тона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99